Птица без крыльев - Кэтрин Куксон

— Прекрати, ради Бога!

— Слушай, Чарли, я просил тебя не привозить ее сюда, разве не так? А ты что сделал?

— Она всегда приезжала со мной и сидела в комнате ожидания. Тебе не кажется, что два с половиной года достаточно большой срок, чтобы устать от бесцельного сидения и ожидания?

Реджинальд медленно повернул голову и посмотрел на Агнес. Та пробормотала что-то похожее на: «Прости». Он отвернулся и отошел к окну.

— Расскажи ей о нашем совещании.

Агнес вопросительно взглянула на мужа, и он объяснил ей, о чем шла речь на их совещании.

— Ах, нет-нет! — воскликнула она и, забыв о том, что перед ней уже не прежний Реджи, подошла к нему и повернула его к себе лицом. — Зачем ты это сделал? Это же твой дом, когда-нибудь ты в него вернешься.

— Нет, Агнес, нет, — он назвал ее полным именем, а не Эгги, и это подчеркивало бесповоротность решения. — Как сказал Чарли, у меня здесь будет своего рода должность. Я нужен здесь.

— Ты нужен дома. Ты можешь взять с собой Флинна. А прислуга в доме встретит тебя с распростертыми объятиями.

— И я стану жить за каменной стеной, как предложил Чарли, не покидая имения. Но, Агнес, подумай, что это будет за жизнь? В ней и сейчас радости мало, но здесь по крайней мере есть хоть какой-то смысл жить, и никто при встрече не отворачивается и не пугается. А еще люди здесь продолжают смеяться, и никто никого не жалеет. Самое ужасное: чувствовать, что тебя жалеют. Жалость окружающих усиливает ощущение неполноценности. Это самое страшное.

— Но, Реджи, дорогой, если бы ты вернулся, мы были бы рядом с тобой, правда, Чарльз? — Она обернулась к мужу.

— Конечно, конечно, — с готовностью откликнулся тот.

— Разве это было бы плохо? — вопрошала Агнес.

— Спасибо за заботу, но дело сделано: бумаги подписаны. Дом и все в нем — ваше. А это место станет моим пристанищем на всю оставшуюся жизнь. У меня здесь надежные и верные друзья. Пойдем, я познакомлю тебя с ними.

И она увидела его друзей: капитана Редни, капитана Фицпатрика, капитана Брайтуэйта и майора Рейнтона, и, конечно же, Флинна. Когда они покинули госпиталь и направились к усадьбе, полноправными хозяевами которой теперь стали, Агнес ощутила в душе невероятную пустоту, печаль и горечь потери…

Шел 1922 год. В имении отмечали тридцатичетырехлетие Чарльза. День выдался ясным и необычно теплым для октября. Все радовались, что погода стоит как на заказ. Элис была счастлива, что теплый и сухой день позволяет вдоволь погулять по парку и саду. Восторгу же маленькой Бетти Элис не было границ. Во-первых, в доме все только и делали, что баловали ее, к тому же мистер Уильямс показал ей всех животных и прокатил на пони своей внучки. Ему разрешалось держать эту маленькую лошадку на одном из пастбищ.

Миссис Митчем устроила грандиозный праздник. Для Чарльза был приготовлен чудесный торт из мороженого, на котором красовалась цветная надпись: «С днем рождения, мистер Чарльз».

За праздничным столом собралось десять человек. Четверо из них впервые были гостями этого дома. Сестры Кардингс веселили компанию рассказами о своих покупателях. Четвертой была миссис Фелтон. Агнес усадила ее рядом с собой в надежде, что так мать Робби почувствует себя свободнее. Но это мало помогло, потому что обилие впечатлений почти полностью лишило Бетти Фелтон дара речи. Единственное, что она смогла выдавить из себя, так это «спасибо», все остальное время женщина только и делала, что завороженно разглядывала убранство столовой.

В разговоре с дочерью Элис как-то упоминала, что мать Робби живет теперь одна и очень скучает. Война лишила ее двоих сыновей, а двое других, оставшихся, жили теперь в другом конце страны. Робби видел, как тоскует мать, поэтому считал своим долгом приглашать ее на обед каждое воскресенье. А так как день рождения Чарльза пришелся именно на воскресенье, он спросил Элис, как быть с матерью, и она ответила, что Бетти может поехать с ними, если обещает вести себя прилично. Робби взялся проследить за этим.

И он сдержал слово, потому что эта шумливая и боевая женщина вела себя тише воды, ниже травы. Заговорила она почти перед самым отъездом, да и то почти шепотом:

— Подумать только, наш Робби дошел до такой жизни. И все это благодаря тебе.

В понятии Агнес, первая фраза должна была означать, что человек опустился на самое дно, но она прекрасно понимала, что миссис Фелтон имела в виду совсем другое.

— А когда он вчера сказал мне, — продолжала Бетти, — что ты хочешь сделать его своим партнером в делах, я прямо разревелась, да, признаюсь, ревела как белуга, и знаешь почему? Потому что один из моих парней оказался стоящим. О других лучше и не говорить. У них и снега зимой не выпросишь.

— Он умный и честный парень, — сказала Агнес, гладя Бетти по плечу. — В его руках спорится любая работа. — Она видела, как довольна и счастлива эта грузная, толстощекая, крикливая женщина, и у нее стало тепло на душе.

— Спасибо, Эгги, — прощаясь, шепнула Джесси. — Бетти просто потрясена, но страшно довольна. Она так замечательно провела день. И мы все тоже. А уж о наших милейших старушках и говорить нечего. — Она кивнула головой в сторону сестер Кардингс, которых Чарльз провожал к машине. — Завтра весь город будет знать о празднике во всех подробностях, — продолжала Джесси, — даже какого цвета были салфетки. Спасибо за все, Эгги. — И она поцеловала сестру.

Агнес ласково подтолкнула ее к машине.

Стоя рядом с Чарльзом, она махала двум отъезжающим машинам. За рулем ее автомобиля сидел Фрэнки Ватсон, который начинал у них простым подсобным работником, а теперь вез домой трех несказанно довольных, переполненных впечатлениями пожилых дам.

Когда машины скрылись из виду, супруги Фарье, взявшись за руки, вошли в дом.

— А теперь присядь, пора немного отдохнуть, — предложила Агнес. Она не стала говорить: «У тебя усталый вид, очень усталый», а вместо этого произнесла: — Как замечательно прошел день, правда?

— Чудесно, просто чудесно, — согласился Чарльз. — Но не могу поверить, что мне всего тридцать четыре. Выгляжу я на все сорок.

— Ничего подобного, ты совсем не меняешься.

Они вошли в гостиную, и Чарльз закашлялся.

— Я принесу лекарство.

— Нет, не нужно, — задыхаясь прохрипел он. — Лучше посиди со мной.

— Подожди одну минутку, я все же схожу за лекарством. Ты принимаешь его так нерегулярно. Вот придет Бейкер-вихрь, и я ему пожалуюсь.

— А почему ты его так… называешь?

— Потому что он не может ходить спокойно, вечно куда-то мчится. Мама бы сказала, что он носится, как демон бури. И ко всему прочему, кажется, он не умеет говорить спокойно, а только кричать.