Птица без крыльев - Кэтрин Куксон

— Но почему, почему?

— Ты же знаешь, что из-за выбора Чарльза раскололась семья. Но я уверена, для твоих родителей он не значил так много, как ты. Ты оставался носителем семейных традиций, а Чарльз уже в какой-то степени отошел от семьи. И я полагала, что после замужества мои чувства к тебе остынут. И они в самом деле немного остыли, по крайней мере, мне удалось глубоко их спрятать. И так продолжалось до того дня, когда я увидела тебя в госпитале. Тогда мне нестерпимо захотелось крепко обнять тебя.

— Даже несмотря на то, что вид у меня был намного хуже? Ты не испугалась?

— Считай это странным, но я видела только твои глаза. Они остались такими же живыми и выразительными, какими я их запомнила. — Агнес приложила пальцы к его виску и ласково зачесала волосы за ухо. — Для меня ты всегда оставался прежним, потому что за всем этим был Реджи, которого я знала и который не изменился. В душе ты такой же, как и раньше. И другим я тебя видеть не могла и не могу.

— Это правда?

— Ну, конечно же, правда, мой любимый.

— И ты никогда не испытывала отвращения из-за…

— Не хочу больше никогда слышать этих слов. И еще я думаю, Чарльз порадовался бы за нас, потому Что он тоже любил тебя. Он так горячо любил нас обоих. Я устала и теперь хочу лечь, — тихо и нежно проговорила Агнес, и взгляд ее, обращенный на Реджинальда, был полон нежности.

Он медленно поднялся, увлекая ее за собой, и посмотрел на женщину долгим-долгим взглядом, а потом сжал в объятиях.

— Ах, моя Агнес, ты никогда не сможешь до конца понять, что ты значишь для меня.

— А ты — для меня, — коротко и просто ответила она.

* * *

Было уже за полночь, когда Маккэн, заперев двери, торопливо вошел в кухню, где его с нетерпением поджидали миссис Митчем и кухарка.

— Ну что? — поднялась ему навстречу миссис Митчем.

— Все наконец решилось. — Маккэн широко улыбнулся, переводя взгляд с одной женщины на другую. — Я был в дальнем конце галереи. Дверь ее комнаты открылась, и я увидел, как она прошла в спальню, его спальню. На ней был пеньюар, такой воздушный.

— Но почему она?

— Но ему же трудно идти к ней, если протез снят, разве непонятно? — повернувшись к кухарке, объяснил Маккэн.

— И ведь и верно, — согласилась она.

— Ну, вот все и прояснилось, — расправляя плечи, довольно заметил Маккэн. — И давно пора. Я еще раньше знал, что к этому идет, когда увидел их перед этим в окно зимнего сада. Они прижимались друг к другу как приклеенные.

— А что, если появятся дети? — поинтересовалась миссис Митчем.

— С мистером Чарльзом на них и намека не было, — заметила кухарка. — А говорят, что туберкулезники сильны по этой части. Может быть, хозяйка на это неспособна.

— Ну, время покажет. Но ясно одно, что пойдут разговоры.

— Да, очень возможно, — согласился Маккэн. — Но главное, что все здесь останется по-прежнему, ничего не изменится — вот что для нас самое важное, а значит, нам не о чем беспокоиться. А теперь отправляйтесь спать, — посоветовал он женщинам. — И я с удовольствием сделаю то же самое: ноги просто подкашиваются. Завтра предстоит горячий денек. Ожидается нашествие из Шильдса. Откровенно говоря, меня это не слишком радует. В этот раз Новый год будет совсем другим, потому что приедет мисс Элейн, или миссис Штоддарт, как теперь она в замужестве. И детей, конечно, с собой привезет, может быть, и ее муж к ним присоединится, если он не в плавании. Все семейство оказалось бы в сборе. Если бы здесь был еще и мистер Генри. Черт его дернул стать монахом.

Кухарка и экономка переглянулись и, прислонившись друг к другу, дружно захохотали. Возможно, причина была в том, что Маккэн редко употреблял крепкие выражения, или его тон так подействовал на них, а может быть, дал о себе знать горячительный напиток, которым незадолго до этого обе женщины угостились от души. Они смеялись до тех пор, пока слезы не выступили на глазах. И Маккэн не отставал от них.

— Ну все, — смог он наконец выдавить, — тише, вы двое, а то разбудите Мэри в мансарде. Все, марш отсюда, я гашу свет.

Они расходились по своим комнатам с мыслью о том, что происходившее в эту ночь наверху повлияло и на них. Никто из слуг не мог припомнить случая, когда они заканчивали свой рабочий день вот так, насмеявшись до слез. И в этом виделось начало нового этапа в жизни всех обитателей этого дома. И кто знает, может быть, даже близилась новая эпоха.

В центральных газетах появилось сообщение о состоявшемся бракосочетании. Оно могло бы пройти незамеченным, как и многие объявления подобного рода, но необычный текст не мог не привлечь к себе внимания.