Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Корабль, груженный оружием, стоит на мели и не может сдвинуться с места. Команда ожидает подмоги из Копенгагена. Заметив бедствие, к кораблю подплывает шлюпка с опытными лоцманами. Они предлагают свою помощь – команда отказывается. Лоцманы уплывают – и тут моряки понимают, что они в ловушке. Скорее всего, непрошеные помощники доложат о странном судне в полицию. А она поинтересуется о грузе и обнаружит гигантский арсенал на борту.

Когда Гапон узнает о случившемся, он приходит в ярость. «Пришли на пароход два чиновника, а они их с миром отпустили, словно прося донести. Я бы ткнул этим чиновникам в бок кинжал и выбросил за борт. Вот как должен действовать настоящий революционер», – кричит вчерашний толстовец.

Команда покидает судно, пересев в шлюпки, взрывает «Джона Графтона» и плывет в Швецию. На следующий день к месту крушения «Джона Графтона» действительно подплывает полиция. Впрочем, корабль уничтожен не полностью – и даже не целиком ушел под воду. Полицейские находят оружие – и начинают методично выгружать его.

Швейцарские эмигранты, узнав о провале операции, впадают в прострацию. Ленин, по словам его жены, тоже очень подавлен.

«Скверное дело», – говорит Николай II, узнав о том, что у него под боком, оказывается, разгуливал плавучий арсенал. На самом деле императору невероятно повезло. Если бы не неопытность команды «Джона Графтона», предстоящее вооруженное восстание, которые все революционеры усиленно готовят, могло бы пойти совсем по-другому.

Впрочем, Гапон не теряет веру в переворот. Подготовка продолжается.

Александр Иванович Дубровин рассержен. Популярный петербургский детский врач, внимательно следящий за политикой, он презирает председателя комитета министров Сергея Юльевича Витте – и новость о заключении Портсмутского мира кажется ему ужасной. Он считает Витте предателем, который работает в интересах «мирового жидовства». Дубровин возмущен подписанным договором с Японией: он уверен, что обессиленная японская армия дольше не смогла бы воевать, а российские войска остановили в самом начале победоносного шествия. Еще сильнее он негодует по поводу наград, посыпавшихся на Витте, отдавшего врагам половину острова Сахалин. Граф Полусахалинский – только так теперь он называет ненавистного политика.

Доктор Дубровин совсем не одинок в своих убеждениях: к этому моменту в России существуют десятки монархических организаций, но ни одной массовой. Объединяет эти организации не только любовь к самодержавному строю, но и ненависть к евреям и другим инородцам. А называют их черной сотней.

Сам доктор уже пять лет состоит в «Русском собрании» – патриотическом обществе, которое ставит своей целью спасти империю от происков евреев, поляков и других врагов русского народа. Членами «Русского собрания» были и покойный глава МВД Плеве, и вдова Достоевского Анна Григорьевна, и издатель «Нового времени» Суворин, и вдохновитель кишиневского погрома Крушеван. Но и «Русское собрание» скорее великосветский клуб, в который входит не больше полутора тысяч человек.

Дубровин же хочет создать многочисленное, по-настоящему народное патриотическое движение. Спустя годы он будет вспоминать, что поворотным моментом для него стало Кровавое воскресенье. Он пишет, что весь день 9 января ездил по городу, а когда вернулся домой, увидел, что вся его карета – в крови. Дубровин, разумеется, винит в трагедии революционеров и евреев, которые интригуют против царя и русского народа. И уверяет, что именно в этот день впервые задумался о том, что пора объединить «истинно русских людей».

То же самое пишут в своих воспоминаниях еще около десятка людей: видимо, в 1905 году мысль создать монархическую партию в противовес революционным носилась в воздухе. Но возможным это стало, только когда к процессу подключилось государство.

Очень много монархистов в Москве. Например, Владимир Грингмут, издатель газеты «Московские ведомости», крещеный еврей и пламенный антисемит. Он идет дальше, чем Дубровин, – тот только мечтает, а Грингмут объявляет о создании монархической партии. В своей газете он пишет: «"Россия – для русских", – таков лозунг Русской Монархической партии, ясно понимающей, что если предоставить Россию иноплеменникам, иноверцам и иностранцам, – то не только в России не будет Самодержавной Монархии, но не будет и самой России»[54].

Еще в Москве существуют «Общество хоругвеносцев», «Народная охрана» – но все это воспринимается в столице как нечто провинциальное и диковинное. Московские активисты то и дело приезжают в Петербург, их даже регулярно принимает император. Но только летом 1905 года министерство внутренних дел наконец решает создать полноценную организацию. Сначала все это фикция: «Состоялось два или три собрания. Примыкало простонародье, рабочие, приказчики, извозчики, банщики. Послали телеграмму Государю, где говорили о 1500 собравшихся (было не более 350)», – констатирует бывший сотрудник МВД Борис Никольский.

Дубровин счастлив – ведь проходят собрания у него дома. Никольскому Дубровин не нравится: «Противное, грубое животное, на которого никто не обращал внимание, он оказался единственным зажиточным интеллигентом. Помешанный на желании играть роль, он заискивал у всех, старался изо всех сил, и был выбран председателем». Но так или иначе дело пошло.

Летом 1905 глава столичного охранного отделения Герасимов спрашивает коллегу, замглавы департамента полиции Петра Рачковского: почему власти не пытаются создать организацию, которая «противодействовала бы вредному влиянию революционеров на народные массы». Ну почему же, отвечает Рачковский и обещает познакомить его с доктором Дубровиным, «который взял на себя инициативу создания монархической организации». Так усилиями Дубровина и МВД аморфная черная сотня постепенно становится государственным институтом.

Самый влиятельный человек в стране по-прежнему генерал Трепов, полицейский, который знал, как правильно разгонять толпу после трагедии 9 января. Простая манера общения помогла ему сблизиться с царем – фактически Николай II сделал Трепова посредником между собой и всем остальным миром, углубившись в семейные дела. Если почитать дневник императора за 1905 год, он пишет только о детях и охоте, всем остальным занимается верный Трепов.