Питомник - Полина Дашкова

— Да. Молодую и красивую.

— Так я оденусь, приготовлю что-нибудь, — заволноваласьЛидия Николаевна. — Ой, а ты почему в таком виде? Это неприлично, Илюша. Сейчасже переоденься!

Илья Никитич был в старых, истертых до белизны широченныхджинсах, которые держались на резиновых подтяжках, в линялой синей футболке ишлепанцах на босу ногу.

— Мама, иди спать, пожалуйста. Это вовсе не то, что тыдумаешь. Ко мне придет человек по работе. Ты, между прочим, ее знаешь. ВаряБогданова.

— Варя? — Лидия Николаевна округлила глаза. — А какоеотношение она имеет к твоим восемнадцати ножевым?

— Мамочка, я прошу тебя! — взмолился Илья Никитич.

— Ну, я должна с ней хотя бы поздороваться. Я сейчас, однуминуточку.

Когда-то Лидия Николаевна вместе с сыном навещала в больницебедную девочку, жертву маньяка, потом встретилась с Варей в Университетеискусств, куда ее приглашали каждый год читать лекции по русскому портретуконца XIX века. Она знала, что Варя стала женой заместителя министра, но всеравно продолжала считать ее бедной девочкой, едва не убитой маньяком,доведенной до самоубийства подонками «желтыми» репортерами, а потому относиласьк ней с симпатией и состраданием.

— Неужели девочка опять вляпалась в какую-нибудь гадость? —спросила Лидия Николаевна, вернувшись на кухню через несколько минут в домашнемплатье, причесанная и умытая. Илья Никитич неопределенно хмыкнул в ответ. ЛидияНиколаевна села рядом с ним на лавку, заглянула в газету и громко прочитала:

— «Домашним животным категорически нельзя находиться вкомнате, где человек спит, потому что у кошек и собак облегченный контакт стемными сущностями и вокруг них всегда витает какая-нибудь нечисть. Темныесущности могут перейти на людей, принося им болезни и несчастья».

Она покачала головой, тяжело вздохнула, выразительно поджалагубы, но ничего не сказала, встала, открыла буфет, вытащила вазочку сшоколадным печеньем, включила электрический чайник, и в этот момент зазвонилдомофон.

— Мама, ты не помнишь, ты случайно не давала Варе наш адрес?— быстро спросил Илья Никитич.

— Да, конечно.

— Зачем?

— Что значит — зачем? Она попросила, я дала.

— В связи с чем она тебя об этом попросила?

Но Лидия Николаевна уже сняла трубку домофона и громкопроизнесла:

— Да, Варюша, заходи.

Вернувшись в кухню, она ополоснула кипятком заварной чайник,посмотрела на сына:

— Ты, Илюша, стал слишком мнительным, очень тебя прошу,читай поменьше этой дряни, — она кивнула на газету. — Варя Богданова тебеприсылала открытку с поздравлением в день рождения. Забыл?

Раздался звонок в дверь, Бородин пошел открывать.

— Ой, какой вы смешной! — воскликнула Варя, переступивпорог. — На Карлсона похожи в этих подтяжках. Здравствуйте!

Лидия Николаевна с ней расцеловалась, сказала, что выглядитона великолепно, налила чаю всем, кроме себя, и отправилась спать.

— Галина Семеновна Солодкина — очень интересная женщина, —задумчиво произнесла Варя, когда они остались вдвоем, — по большому счету, ядолжна сказать ей спасибо. Если бы не она, я до сих пор ни о чем бы недогадывалась. Черт, курить хочу. У вас, конечно, нет сигарет?

— Конечно, нет. Вот, конфетку возьми. Говорят, помогает. —Бородин пододвинул ей вазочку с карамелью.

— Спасибо. Сладкого не люблю. Да, Солодкина для меня вродежелтого света на светофоре. Я действительно ей искренне благодарна, хотя,конечно, моя благодарность ей на фиг не нужна. Илья Никитич, скажите честно, увас что-то есть на эту даму? Она как-то связана со зверским убийством?

— Пока не знаю. Если связана, то весьма косвенно.

— Жаль. Было бы отлично. Нет, я понимаю, сама она никогопальцем не тронула, но заказать могла, очень даже могла.

Илья Никитич заметил, как сузились у Вари зрачки, какпобелели губы. Она откинула волосы со лба, глотнула чаю и несколько секундмолчала, опустив ресницы, крутила в руке свой африканский амулет.

— Между прочим, ее подарок, — она подкинула на ладоникороткие бусы из крупных прозрачных камней, розовых, сиреневых, голубых,зеленых, — красивая штучка, да?

— Что за камни? — спросил Бородин, взяв у нее амулет.

— Аметист, халцедон, оникс. Галина Семеновна думает, что ясплю со стариком, а потому хочет со мной дружить. Между прочим, это неплохо,что она так думает. Я не стала ее разубеждать.

— Погоди, Варюша, давай-ка по порядку. Во-первых, как икогда ты с ней познакомилась?

— В мае, в Сочи.

— Ты была на юбилее? — Илью Никитича даже бросило в жар. —Почему ничего не рассказала?

— Вы и так знаете, — усмехнулась Варя, — думаете, я знаюбольше?

В мае в Сочи произошло событие, о котором до сих порговорили во всех структурах, в МВД, Прокуратуре и ФСБ. Вору Пныре стукнулосемьдесят, юбилей праздновался в Сочи ровно неделю, на него съехались самыезнатные уголовники России и ближнего зарубежья. Сказочная роскошь банкетов,возвышенные хвалебные тосты, озера коньяка и шампанского, горы икры, огромныеосетры, молочные поросята, накачанные, вооруженные до зубов, несокрушимые, какскалы, охранники, обилие «Мерседесов», джипов, красоток всех мастей, бурныепотоки лести, все это окончательно вскружило голову старому вору. Он ощутилсебя бессмертным, а потому потерял бдительность.

По рекомендации Пныри на юбилейных торжествах должны быликороновать молодого перспективного уголовника по кличке Жмака. Церемония былауже закончена, когда один из присутствующих, пожилой дальневосточный авторитетГера Курильский получил информацию по своему мобильному телефону, что Жмака назоне опустили.

По законам уголовного мира с опущенным нельзя сидеть заодним столом, к нему даже при, касаться нельзя, чтобы не стать таким же, какон. А тут — коронация, самая ответственная в уголовной жизни процедура. То естьполучалось что сорок три известнейших, авторитетнейших вора в один мигдобровольно самих себя опустили.

Подобные позорные скандалы случаются редко и надолгоостаются в памяти честной братвы. И хотя все понимали, что старый Пныря невиноват, но случилось все на его празднике и по его рекомендации.

— Я там не был, — покачал головой Илья Никитич, — поэтомуты, конечно, знаешь значительно больше.

— Вы что, думаете, я была на коронации? — Варя засмеялась. —Старик меня, конечно, любит, но не до такой степени.