Никола Тесла. Портрет среди масок - Владимир Пиштало

Нобелевская премия по физике не была вручена.

— «Лузитания»! — вопили улицы.

Два года Тесла провел в ужасающей роскоши на волне нобелевской славы. Вернулись внутренние вспышки. Но теперь они были мягкими, а не золотыми, как некогда. Скорее платиновые или похожие на серебряную пленку. В этих вспышках изобретатель видел танец своей турбины.

Все эти два года американские офицеры танцевали все те же вальсы, которым его учил Моя Медич. Они вертелись, как серебряный шарик профессора Мартина Секулича. В этом неразличимом кружении слились animus и anima.

С церемонии вручения медали Эдисона наш герой удрал в ближайший парк. Он кормил конопляным семенем белых и сизых голубей. Они слетались, хлопая крыльями и гугукая.

Его вежливо вернули на вручение медали Эдисона.

«Я в глубине души глубоко религиозный человек и непрестанно живу в убежденности, что самые таинственные загадки нашего бытия будут раскрыты, — беззвучно благодарил он их. — Таким образом, мне удается сохранять душевный покой, противостоять бедам и достигать счастья вплоть до точки полного истощения и определенного удовлетворения, полученного даже от самых темных сторон жизни».

И тут срывающиеся голоса продавцов газет — как ликующие гонги! — оповестили всех, что немецкие подлодки опять топят американские пароходы.

И тут воодушевленные колонны котелков замаршировали под флагами по Бродвею. Проповедники вещали о кровавых солнцах и о героизме. И тут опять люди убедились в том, что личный опыт менее важен, нежели великие идеи перемен, которые лишат их этого опыта.

— Война! Война! — пели наглые весельчаки.

Законы становятся справедливее…

Посреди великой страшной войны наш герой затеял судебный процесс против Маркони. А в этой войне — странная ирония! — против английских связей Маркони на его стороне выступил «Телефункен».

Музыка слаще…

В этой войне, как мы увидим, не было понятно, кто на чьей стороне выступает.

Правители лучше…

Против Теслы выступил сербский клятвопреступник с тремя носами и двумя глазами — профессор Пупин, который заявил, что беспроводную связь изобрел лично он, а миру ее представил гениальный Маркони.

Сердца людей…

В Америке решение о приоритете изобретателей радио стало невозможным после Акта президента Вильсона.

Праведнее и нежнее…

Тесла спрашивал: «Кто ближний мой?»

Федеральный резервный акт Вильсона наложил мораторий на все тяжбы по поводу патентов до окончания войны.

Газеты нападали на немцев. Карикатуристы рисовали «гуннов» в облике горилл. И здесь всё теперь презирали «здоровым футуристическим презрением». Зловещие строки упали на плодородную почву:

Мы славим сильную здоровую ложь

в горящих глазах молодежи.

Теперь американцам привиделись немецкие подлодки у берегов штата Мэн. Камеры Эдисона жужжали, снимая веселых ребятишек, швыряющих в костер немецкие книги.

— Подходите ближе! — кричали бесстыжие репортеры перед всемирным цирковым шатром.

Всюду писали, что это «война Запада и Востока».

— Чего? — морщился Тесла.

К грекам письменность, храмы, скульптура, драма и математика пришли с Востока. С Востока пришли иудаизм и христианство. Римляне гордились троянским происхождением. Средневековые боевые кони и арабские цифры пришли из Индии, готский лук — из Армении, медицинские трактаты — из Египта и Марокко, порох — из Китая, гуманисты — из Константинополя.

Стишок о схватке Великого Духа Востока со Злой Колдуньей Запада, декламируемый во имя разума, не нашел отклика в уме Теслы. Никола Тесла не верил в магическую географию и не знал, о чем пишут военные репортеры. Балканы, где он родился, были швом. Были антенной. Были кошачьими усами. Родиться в плохом месте означало родиться где надо. Человек с границы познал «пренатальную тьму» сербских церквей. Он познал исламский культ света и воды, познал латинский культ часов и колоколов. Турецкая и русская культуры были близки ему.

Какой Запад? Какой Восток?

— Похули Бога и умри! — сказала жена Иова.

Неописуемый старичок месяцами топтал мягкие ковры «Уолдорф-Астории». Его пугали медлительные лифты в железных клетках, мрамор и орхидеи. Печалили абсурдные вазы эпохи Мин в холлах.

Читатель, тебя это беспокоит?

Наш герой совсем забыл, что он задолжал мистеру Болту, владельцу «Уолдорф-Астории», девятнадцать тысяч долларов.

Ну и что? Ведь и весь мир многое ему должен.

А правда ли, что он отписал башню Уорденклиф мистеру Болту в счет долга?

Башня Теслы уже много лет стояла пустая. Сверкающая сталь покрылась ржавчиной.

Как мы уже говорили, до войны наш дорогой дезориентированный герой время от времени садился в

Ночной поезд в Уорденклиф!

Сопровождаемый тенью Эдгара Аллана По, он входил в огромный дремлющий холл «Гранд-сентрал-стэйшен». В этот поздний час там не было красных фуражек вокзальных носильщиков. За ним следовало эхо его шагов и мыслей. Он поднимался по мраморным ступеням и замирал над пустой пассажирской ареной. На центральном шаре четверо часов показывали полночь. Полночь. Полночь. Полночь. Полночь. На бронзовых цепях висели светящиеся яйца. Огромные окна были рассечены гибким железом. Купол покрывали золотые созвездия. Одинокие шаги раздавались в пустом холле под судьбой, которую определяли звезды.

Он садился в ночной поезд в Уорденклиф.

Как ночная бабочка, он бился в чужие окна.

Он утопал в «Нью-Йорк сан» по соседству с Маленьким Нимо.

Унесенный. Унесенный.

Приезжал в Уорденклиф. Дезинфицирующий ураган огромного напряжения проносился сквозь его все еще детское сердце… Сердце, которое и десять лет спустя, как и теперь, верило, что бесценные башни нельзя разрушать, несмотря ни на какие договоры.

Они были унесены, унесены.

Войной. Временем.

Его возмутило то, что Болт не защитил Уорденклиф.

Соседи с окрестных ферм, м-р Джордж Хагеман и м-р Де Вит Бейли, а также близорукая вдова Джемайма Рендалл, собрались, чтобы посмотреть на чудо невиданное. Много раз их будил свет, возникавший на этом мистическом месте.

Стальная компания Смайли готовилась разобрать башню…

…всего за десятую часть ее стоимости.

Опять собиралась гроза. Облака на западе были стального цвета. Безумное солнце пало на Уорденклиф. Башня стала похожа на зеленую муху. Башня понеслась на развеселой карусели немилосердного заката. Сверкала каждая железная балка шестидесятиметрового монстра.