Четки - Рафал Косик

Харпад тоже посмотрел на клетку. Хомяк перебирал лапками, разгоняя пластиковое колесико.

— Зачем он это делает, как вы думаете? — Адам сунул руки в карманы. — Его не станут кормить за это больше, он только устанет. Он делает это, потому что ему приказывает инстинкт, без этого он начнет болеть и сдохнет. Без рациональной причины. Хомяк должен бегать, даже если бежит по кругу.

— Люди работают, чтобы заработать себе на жизнь, — неуверенно сказал Харпад. — Дом, еда, развлечение…

— Хомяка тоже можно научить тому, что он получит еду только после пятнадцатиминутной пробежки. Это не имеет причинно-следственной связи. Это дрессировка.

Нюхач смотрел на бегающего зверька.

— Почему вы хотели поговорить со мной? — спросил он.

— Вы собираетесь за дочерью, — в разговор вернулся Петр. — Вниз, к Элиминации, как вы ее называете.

— И что? — Харпад внимательно смотрел на него.

— Элиминация — это лишь название парамилитарной формации. Ее роль заканчивается на доставке объекта к «мусоропроводу», как называют терминал выхода. Терминалы ведут к техническим этажам Кольца, к которым у нас нет доступа. Ни у вас, ни у нас.

— Тогда к чему этот разговор?

— Вы — единственный человек, который может развернуть процесс Элиминации. Мы найдем добровольца, который поддастся Элиминации и внизу отыщет вашу дочь. Вы вернете их наверх.

— Вы — союз филантропов? — с подозрением спросил Харпад. — Делаете это из добрых побуждений?

— Этот доброволец по случаю соберет информацию о технических уровнях. Оба задания будут равнозначны.

— У вас его нет, так?

— Есть. — Петр кивнул. — Он не филантроп. Он болен. Неизлечимо.

Харпад хмыкнул и покачал головой.

— И что? Коньки отбросит по ходу дела — и всей миссии конец.

— Мы должны рискнуть. Тяжело кого-то убедить, но времени у нас немного.

— Времени нет совсем. Зато у вас есть доброволец. — Харпад ударил себя в грудь.

Петр посмотрел через плечо на Адама, который смотрел в космос и блуждал мыслями где-то далеко. Он обернулся.

— Вы спрашивали, что такое Дело. Именно это. Мы хотим понять, как устроен мир. Как на самом деле он живет. — Он серьезно смотрел на нюхача. — Мы согласны. Мы поможем вам туда пробраться. Но у нас два условия: сбор информации и полная секретность.

Харпад кивнул.

Теперь он видел их. На самом деле видел. Нити, соединяющие профили в базе данных g.A.I.a., которые он открыл когда-то в трансе, были для него видны, когда только захочет. Точнее, когда он не сильно сосредоточен на том, чтобы их не видеть. От обоих мужчин они вели к кому-то, кто находился в нескольких метрах отсюда, за стеной. Спрятанный от взгляда, но не от этого странного шестого чувства. Нити не были толстыми, но светились ярким светом, тем сильнее, чем больше Харпад думал о том, чтобы спуститься вниз.

И тогда он почувствовал знакомое присутствие. Лишь тень, но он знал, что это то, что сопровождает его уже несколько дней. Он открыл его источник.

— Если я знаю, что он там прячется, — сказал он медленно, — то и g.A.I.a. знает.

Адам и Петр переглянулись.

— Именно так, — сказал Петр. — Поэтому мы с вами и говорим.

* * *

Сильвестр смотрел в окно автотакса, по которому под углом сорок пять градусов стекали капли дождя. Он проехал несколько кварталов, прежде чем коснулся панели управления. Он удалил маршрут. Транспорт замедлился и остановился возле тротуара. Сильвестр вышел и улыбнулся. Его не волновал дождь, который лил как из ведра. Медленным шагом он двинулся к ближайшему бару. Сел за стойкой и перевел коммуникатор на беззвучный.

— Большое пиво, пожалуйста, — кинул он с улыбкой бармену. — Холодное и в бокале.

Он не помнил, когда чувствовал себя таким свободным, как сейчас. На этот раз он не опасался гнева шефа, когда вернется в ратушу.

На этот раз ему некуда было возвращаться.

* * *

Здесь было холодно, а воздух пах чем-то иным. Комната была просторной, освещенной слабым светом Млечного Пути, который проникал сюда через окно во всю стену. Горели контрольные лампочки оборудования величиной со шкаф. Стены по всей высоте были выложены панелями из темного дерева, скрывающими двери, а может и что-то большее. Нельзя было не заметить сгорбленной фигуры на инвалидной коляске, старательно укутанной в плед. Мелкий черный силуэт угадывался на фоне Млечного Пути. Несколько проводов соединяло его с оборудованием и стоящей рядом бутылью.

Харпад наблюдал за мужчиной на расстоянии.

Старец чем-то беспокоил его. Он смотрел на звезды и, казалось, не замечал гостя. Когда тот зашевелился, Харпад вздрогнул.

— У меня немного работы, — отозвался он слабым голосом. — Смотрю себе в космос. Думаю. Меня занимает главным образом несуществование. Несуществование для g.A.I.a., — он посмотрел на гостя глазами, которые казались моложе на фоне тела. — Я ждал вас.

Харпад почувствовал мурашки на спине.

— У некоторых нюх чувствительней, чем у собак, — продолжал старец, — некоторые видят ультрафиолет, некоторые прикосновением могут читать напечатанный текст. Человеческий мозг — это прекрасная квантовая машина, которая сама не понимает принципов своей работы. Ваш мозг чувствителен к сигналам, которые отправляет присутствующее в человеческой крови наноID, — старик показал на аппарат, к которому был подключен. — Этот шкаф проводит что-то наподобие диализа. Очищает мою кровь от нано на 99,99 %. Потому я кажусь вам… некомплектным. Не свечусь цифровым сигналом, вы не можете меня прочитать.

Харпад сглотнул.

Старец потянулся к кислородной маске, подсоединенной трубкой к бутыли, и со свистом втянул воздух. После чего продолжил:

— Мы наблюдаем за вами уже какое-то время. Мне жаль вашу дочь. Я надеюсь, что вы скоро найдете ее. С нашей помощью.

— Вы знаете способ пробраться вниз? Мой ПО нулевой. Элиминация не придет за мной.

— Любую систему можно обмануть. Это зависит от знаний, удачливости и опыта. Я работал над Прометеем, благодаря чему знаю о g.A.I.a. столько, сколько может знать смертный. Но еще я разбираюсь в людях, поэтому я с самого начала знал, что вы захотите идти туда лично. Мы все приготовили, через час можете выдвигаться. Я лично вам помогу.

— Но… как? — Харпад посмотрел на трубки, соединяющие тело с машиной.

— Я не болен, а эта машина меня не лечит. Это диализатор, который каждым ударом своего искусственного сердца ухудшает мое состояние и вводит меня в искусственно вызванную болезнь. Он лишает меня нано, такова цена невидимости. Я работал над Прометеем, когда мы поняли, что ПО всех членов команды подскочил вверх с невероятной скоростью. Люди в подобных ситуациях убегали в тюрьму или использовали последние дни на лучшие в своей жизни развлечения, а потом защищались до последнего. Некоторые покончили с собой, чтобы не сдаться Элиминации. Я выбрал другой путь и, насколько я знаю, был первым, кто это сделал. Первым, кто сделал это результативно. И пока что единственным. Я решил, что я исчезну. Уже тогда мы знали о наноID, и казалось очевидным, что выбрасывание, выполаскивание его из крови может сделать человека невидимым. К сожалению, в жизни так бывает, что теория кажется простой, пока не пробуешь претворить ее на практике. Наибольшим удивлением оказалась способность нано к репродукции, — он показал рукой на диализатор. — Я должен был провести с этим аппаратом неделю. Прошло пять лет. И я даже не могу лишить нано сырья, из которого они производят себе подобных, потому что это субстанции, необходимые для жизни.