Подсказчик - Донато Карризи

Бессмысленно, если тот, кто положит конец ее недолгому существованию, теперь заботится о ней. Он перевязал ей руку и дает лекарства через капельницу. Он очень старательно ухаживает за ней. Для чего он это делает, если в конце все равно убьет ее? От этого вопроса ей не стало легче. Есть только одна причина, достойная того, чтобы поддерживать в ней жизнь здесь, под землей. И она боится, что это доставит ей новые страдания.

Поэтому, быть может, это — единственная возможность выбраться отсюда, вернуться в свой дом и увидеть близких. Мать, отца, дедушку и даже Гудини. Она клянется, что полюбит даже этого кота, будь он проклят, только бы закончился этот кошмар.

Она поднимает руку и начинает с силой барабанить по железному краю кровати. Звук получился неприятным даже для нее, но он нес в себе свободу. С каждым разом все сильнее. До тех пор, пока она не почувствовала, что пластмассовая штуковина начала ломаться. Ей это не важно. Этот металлический звон становился все яростнее. Из горла вырывается надрывистый крик.

«Я здесь!»

Пульт отскакивает от руки, и девочка вынуждена остановиться. Но она услышала какой-то звук сверху. Это может оказаться либо хорошим, либо плохим знаком. Тишина. Наверное, они поняли, что это она, и теперь пытаются прислушаться. Они уже не смогут просто так отсюда уйти. И она вновь принимается стучать, даже несмотря на боль в правой руке, на то, что пронзившая ее боль прошлась по плечам и спине и вошла в ее левую руку. Впрочем, это не усиливает ее отчаяния. Потому что она уверена, что ни в коем случае не должна предаваться этому чувству, даже если будет еще хуже. Кто-нибудь отомстит за нее и заставит его поплатиться.

Холодные слезы скатываются по щекам. Но звуки снова придают ей решимости.

Тень отделяется от каменной стены и направляется прямо к ней.

Она ее видит, но все равно продолжает стучать. Когда тень была уже довольно близко, показываются ее тонкие руки, голубое платьице, мягко ниспадающие на плечи каштановые волосы.

Тень обращается к ней голосом девочки.

«Хватит, — говорит она. — Они услышат нас».

Затем она кладет свою ладонь поверх ее ладони. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы остановить ее.

«Я прошу тебя», — добавляет тень.

Ее просьба такая печальная, что она успокаивается и перестает стучать. Ей неизвестна та абсурдная причина, по которой этой девочке хотелось остаться здесь, в этой комнате. Но все равно она подчиняется. Она не знает, плакать ли ей из-за этой неудавшейся попытки или чувствовать себя счастливой, открыв для себя, что она не одна. Она настолько благодарна тому, что первое существо человеческого рода, которое она узнала, было такой же, как и она, девочкой, что ей не зателось разочаровывать ее. Она даже забывает о том, что хотела выбраться на свободу.

Со второго этажа больше не доносились ни голоса, ни звуки. На этот раз тишина была окончательной.

Девочка убирает свою руку с ее ладони.

«Останься…» — просит она ее.

«Тебе не стоит беспокоиться, мы еще увидимся…»

И девочка скрывается в темноте. Она позволяет ей уйти. Она хватается за это маленькое и ничтожное обещание, чтобы продолжать надеяться.

— Кресло Александра Бермана!

Собравшиеся в Мыслительной члены следственной труппы сосредоточили свое внимание на словах Горана. Они вспомнили удаленный городской квартал, где педофил устроил свое логово и компьютер, на котором он охотился на своих жертв по всему Интернету.

— Крепп не обнаружил никаких отпечатков на старом кожаном кресле, находившемся в том полуподвальном помещении!

Казалось, что для Горана это стало неожиданным открытием.

— На всех остальных предметах их сотни, но на кресле — ни одного! Спрашивается, почему? Да потому, что кто-то постарался их уничтожить!

Затем криминолог направился к стене, на которой чертежными кнопками были прикреплены все отчеты, фотографии и документы с результатами расследования, проведенного в сиротском приюте. Он снял один из них и принялся его зачитывать. Это был перепечатанный вариант магнитофонной записи исповеди Рональда Дермиса, сделанной им еще в детстве отцу Рольфу. Той самой, что была обнаружена на магнитофонной ленте в могиле Билли Мура.

«— Тебе известно, что случилось с Билли, не так ли, Рон?

— Бог забрал его к себе.

— Это не Бог, Рон. Ты знаешь, кто это был?

— Он упал. Упал с башни.

— Но ты был рядом с ним…

— Да…»

— И потом, забегая немного вперед, священник заявляет: «Тебя никто не накажет за это, если ты расскажешь, как все произошло. Обещаю тебе». И послушайте, что ответил ему Рональд: «Он сказал мне это сделать»… Понимаете? Он.

Горан по очереди посмотрел на взиравших на него в недоумении коллег.

— А теперь послушайте ответ отца Рольфа: «Кто это он? Это Билли попросил тебя столкнуть его?» — «Нет», — отвечает Рон. «Тогда кто-нибудь из других ребят?» Рональд снова: «Нет». — «Ну, давай, ответь мне. Этого человека, о котором ты говоришь, ведь не существует, не правда ли? Это только плод твоего воображения». Рональд с уверенностью все отрицает, но отец Рольф еще сильнее наседает на него: «Здесь нет чужих. Только я и твои товарищи». И Рональд наконец отвечает: «Он приходит только ко мне…»

И постепенно до всех стало доходить.

Горан, разгоряченный, как мальчишка, снова подбежал к документам, висящим на стене, и снял копию письма, оправленного Рональдом следователям.

— Из этой записки меня больше всего поразила одна фраза: «Затем пришел ОН. ОН понимал меня. ОН научил меня».

Горан продемонстрировал всем письмо, указав на этот отрывок.

— Видите? Здесь слово «ОН» намеренно написано прописными буквами… Прежде я уже думал над этим, но вывод, к которому я тогда пришел, оказался ошибочным. Я считал, что это яркий пример раздвоенности личности, в которой Я негативное появляется отдельно от Я реального. И поэтому появился ОН… «Это Я, но именно ОН сказал мне это сделать, это ЕГО вина в том, кто я теперь есть»… Я ошибался! И я совершил ту же самую ошибку, что и отец Рольф тридцать лет назад! Когда во время исповеди Рональд упоминал «ЕГО», священник полагал, что это относилось к самому Рону, который всего лишь пытался снять с себя вину. Такое поведение характерно для детей. Но Рональд, которого мы знали, уже не был ребенком…

Мила заметила, как в глазах Горана немного угас прежний запал. Это случалось всякий раз, когда он давал ошибочную оценку.

— Этот самый «ОН», на которого ссылается Рональд, не является проекцией на собственную психику, раздвоением, которому приписывается ответственность за собственные поступки! Нет, это тот самый «ОН», что сидел на кресле Александра Бермана, когда тот рыскал по Интернету в поисках детей! Фелдер оставил мириады следов в доме Ивонн Гресс, но он позаботился о том, чтобы перекрасить стены комнаты, где произошло убийство, поскольку на стене осталась единственная деталь, которую он счел нужным скрыть… или, наоборот, выделить: увековеченный в крови образ присутствовавшего при убийстве человека! Потому что «ОН» — это Альберт.