Секретная карта - Майкл Стэкпол

Келес выстрелил. Он не ожидал такого хорошего результата и порадовался подарку брата, — стрела ушла точно в то место, куда он целился. Но радость быстро сошла на нет — стрела скользнула по плоской голове змеи и пролетела насквозь через черную гриву. Она не нанесла чудовищу никакого вреда, разве что оставила небольшую вмятину на чешуе. Чувствуя, как желудок проваливается в пустоту, Келес понял, что даже если бы стрела ранила змею, то не сильнее, чем танатон.

Однако этот выстрел повлек за собой неожиданные последствия. Стрела, прошив черную гриву чудовища, вонзилась в плоть змеи поменьше, в точности напоминавшей убитую Кирасом. Еще двое, потом трое и четверо, и, наконец, целая дюжина змеенышей поднялась из черных зарослей на спине матери, свирепо шипя и выплевывая смертоносный яд. Хуже того, стрела, пущенная Келесом, не убила змею, и он сомневался, что сможет еще раз попасть в одну из них, — они извивались и скручивались, как безумные.

Неожиданно он почувствовал, что разделился надвое. Один Келес натянул следующую стрелу и выпустил ее, второй, отступив назад, наблюдал за его действиями со стороны. Наблюдатель отмечал все подробности во внешнем облике зверя и делал выводы. Келес надеялся, что, возможно, это его второе я сможет передать деду или брату рассказ обо всем произошедшем, даже если первое я будет мертво.

Змеиная молодь жила в гриве матери и, вероятно, кормилась там же. Мать их была слепа от природы; по крайней мере, Келес не заметил никаких шрамов или рубцов на ее морде. Очевидно, детеныши помогали ей находить добычу, которую она затем убивала и скармливала им. Оставалось только надеяться, что какие-то хищники могут охотиться на молодых змей; иначе они расплодятся и сдерживать их будет все труднее.

Моравен, Кирас и Тайрисса бросились в атаку. Керу метнула копье, пронзившее нижнюю челюсть чудовища. Острие копья застряло во рту и определенно доставляло змее боль. Густой яд, уже обволакивавший тут же задымившееся копье, смешивался с черной кровью, льющейся из раны в горле. Вытащив меч, Керу бесстрашно бросилась к змее, намереваясь нанести чудовищу еще более чувствительные увечья.

Двое ксидантцу атаковали зверя вслед за ней. Движения их были скупыми, но это не обмануло Келеса, уже видевшего их в деле. Оба в совершенстве владели своими телами и оружием. Но то, что творилось теперь на глазах Келеса, превосходило все виденное им прежде, даже битву Моравена с разбойниками в Асате. Он мог лишь изумляться. Мечи обезглавили нескольких змеенышей, Моравен с Кирасом отступили, готовясь к следующему рывку.

В отдельные мгновения Келесу казалось, что они начинают побеждать. Змеенышей становилось все меньше, трое сражавшихся подобрались вплотную к брюху чудовища. Вторая стрела Келеса попала змее в челюсть. Конечно, копье Тайриссы ранило ее куда сильнее, но все же она дернулась от боли.

И тут одна из меньших змей хлестнула хвостом и обвилась вокруг ног Керу. Она упала. Одним прыжком Моравен оказался рядом и разрубил змею. Справа тем временем появилась еще одна змея. Она выбросила струю яда. Кирас попятился. Он выронил меч, со звоном покатившийся по камням, и зажал лицо руками, надсадно кашляя. Келес прицелился в напавшую на Кираса змею, выстрелил и промахнулся, обрекая юношу на смерть.

Тут подоспел Боросан. Он вытянул руку и швырнул вперед мышелова. Шарик завертелся в воздухе, змея бросилась на него и схватила. Неожиданно мышелов выпустил ноги, пронзив насквозь ее череп. Змея упала и забилась в корчах. Но это была лишь минутная передышка, — змееныши были явно не главным, что им угрожало.

Моравен нагнулся, помогая Тайриссе подняться. Над ними нависла мать змеиного семейства; полуразложившиеся обломки копья посыпались вниз. Она могла облить их ядом или ударить, — в любом случае, Моравен и Тайрисса были бы мертвы.

Над крепостью разнесся леденящий душу, полный презрения, исступленный вопль. В тумане позади чудища появилась темная угловатая фигура и нанесла удар по хребту змеи. Чудовище вздрогнуло. Нападавший исчез, нырнув в спутанную гриву. Голова змеи поднялась, ударившись о стену башни, ноздри раздулись, она принялась извиваться, словно пытаясь сбросить неведомого наездника. Она свирепо шипела; шипение сменилось жалобным писком. Все ее тело сотрясла дрожь, хвост хлестнул основание башни. Гигантское туловище обмякло и, словно кусок огромного каната, обвалилось на камни двора, круша древние известняковые плиты.

Келес осел на землю, мысленно застонав; его колчан упал, стрелы рассыпались по камням. Встав на колени, он схватил одну из стрел и дрожащими руками попытался приладить ее к луку. Его замутило. Стрела не хотела подчиняться. Он посмотрел на лук, чтобы наконец справиться с ней, потом снова поднял глаза и посмотрел на лежащую в пяти ярдах от него голову поверженного чудовища, — высотой вдвое больше его роста.

Кто-то возился в гриве, а потом выпрямился во весь рост. Он весь был в дымящейся черной крови, она стекала по плечам, капала с локтей. В глазах его горел огонь. Он поднял мощные когтистые руки к небу и снова издал пронзительный вопль. Опустив руки, он взобрался на отливающую золотом морду чудовища.

— Келес Антураси. Очень хорошо.

Шрамы на спине Келеса вспыхнули огнем. Он узнал вирука. Тот продолжил:

— Путешествие было долгим. Я пришел за тобой.

Четырнадцатый день Месяца Крысы года Собаки.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Антурасикан.

Наленир.

Нирати недолюбливала Маджиату при жизни, но все же теперь ее раздражало выражение радостного предвкушения на лице господина Марутзара Фозеля. Перед ней стоял худощавый, небольшого роста мужчина с аккуратно подстриженными усами и бородкой. Волосы он подкрашивал, чтобы скрыть следы возраста. На его черном одеянии и спереди, и сзади были вышиты золотые журавли, узкий золотой пояс дважды охватывал талию. Его многие считали обаятельным и красивым; рассказывали, что у него бесчисленное множество любовниц. Для Нирати он был отцом Маджиаты, и это, по ее мнению, убивало всякую возможную привлекательность.

Она поправила сама себя. Дело не в том, что он ее отец, а в том, что по его указке Маджиата пыталась заполучить Келеса. Вот что уродует его в моих глазах.

Единственным напоминанием о трауре в одежде господина Фозеля была белая нижняя рубашка. Белые отвороты для многих означали, что отец Маджиаты прячет свое горе глубоко внутри, Нирати же была уверена, — господин Фозель просто считает, что белое ему не особенно к лицу. Сама она не слишком горевала о смерти Маджиаты, но ей казалось, что отец девушки мог бы проявить свои чувства более открыто.

Господин Фозель на мгновение задержался на пороге, прежде чем войти в переднюю приемного покоя Киро Антураси. В прошлый раз Киро принимал его в другом кабинете, — значительно ниже этажом и гораздо менее личном. Эта комната с гладкими белыми стенами и простым деревянным полом разительно отличалась от предваряющих ее роскошно отделанных залов.