Красная Луна - Ким Стэнли Робинсон

– Нет.

До взлета он дремал. А потом вышел наружу, чтобы попрощаться с Землей. Та Шу вдохнул морозный воздух, ощущая легкими высоту и глядя на резкие очертания низких гор на востоке и юге. Далекий горизонт и сильная гравитация. Та Шу устал и был растерян. В этом месте прекрасный фэншуй, но Та Шу все никак не мог сосредоточиться на окружении. Мысленно он еще находился среди толпы на улицах или в материнской квартире.

И в то же время вдалеке, на пожухлом плато, паслось стадо оленей или антилоп, солнце очерчивало их бока. Трава под кобальтовым небом отливала золотом. Жизнь. Какой контраст с мертвой сферой, куда они собираются лететь! Вон она, наверху, видна на небе даже днем – полумесяц, рядом с которым небо кажется темнее. Трудно поверить, что они летят туда.

Вернулись Бо и Дху, и это напомнило Та Шу, что он так и не получил ответа от Пэн Лин. На нее это не похоже. Их провели к лифту, и они поднялись на стартовую площадку, а потом заняли места в высоком и узком корабле. Сиденье откинулось, бортпроводники помогли Та Шу пристегнуть ремни, и вскоре где-то внизу зарычали ракеты, кресла завибрировали – они взлетели. За этим сначала последовала перегрузка, а потом невесомость. Удивительно, как все это стало рутиной. О да, это всего лишь возвращение на Луну, обычное дело. Та Шу заснул.

В полудреме Та Шу послышалось, будто Бо сказал Дху: «Мы последуем за стариком к источнику Персикового ручья».

Где-то зарычал тигр. Та Шу плыл по озеру, как черный лебедь.

Hòuhuǐ

Хоухуэй

Сожаления

Аналитик сидел на бетонном полу камеры. Обычная тюремная камера, пластиковое ведро вместо туалета – и все. Никаких окон. Крепкая дверь. Вентилятор наверху. Комфортной не назовешь, но и не полный кошмар.

Он мысленно разговаривал с Маленьким глазом. «Надеюсь, ты следуешь протоколу для подобной ситуации, – сказал он программе. – Надеюсь, сумеешь справиться с ней даже в мое отсутствие».

Отсюда это невозможно понять, а он вряд ли выберется. Хотя все возможно. Многое зависит от того, как поведут себя его друзья снаружи, и не только друзья. Его либо выпустят, либо нет. Если нет, то либо допросят (включая пытки), либо расстреляют, а может, навсегда запрут в одиночной камере или в тюрьме вместе с другими заключенными, не то на всю жизнь, не то на время. Вероятно, были и другие варианты, но аналитику не хотелось над этим размышлять. Трудно не думать о том, как его будут допрашивать, но что в этом толку? И потому аналитик старался занять мозг чем-нибудь другим.

С подобным люди сталкивались во все времена, начиная от штрафов и простых наказаний и заканчивая кошмарными пытками во времена династии Мин. Конечно, примитивные методы столь же эффективны, как и более изощренные, древнейшие пытки вроде сдавливания лодыжек (а у него слабые лодыжки) или вырывания ногтей (у него артрит). Даже думать об этом болезненно. Аналитик всегда знал, что такое может случиться, но так легко не думать об этом, когда ты полон жизни и чувствуешь себя в безопасности. Умный и под защитой. Вообще-то он точно не знал, каким образом его обнаружили. Вероятно, никогда и не узнает. Он многого никогда не узнает.

Он гадал, как отреагирует на его отсутствие ИИ. Аналитик составил алгоритм на подобный случай, и, когда откроется определенный порт, программа сама спрячется в предусмотренное для этой цели убежище и останется включенной, пока включен «Золотой щит». А если так, то ИИ сможет разослать немало сообщений – триллионы, если не квадрильоны. Если среди них будут призывы найти и спасти аналитика, это может привести к определенным результатам, включая его немедленную казнь. Пуля в затылок. Что ж, есть и худшие способы умереть. Скорее всего, он потеряет сознание еще до того, как услышит выстрел. Предвкушение хуже самого события, как часто бывает. Чтобы страдать, нужно жить.

Он сменил позу и вздохнул, раздумывая, правильно ли поступил, решив изменить систему изнутри. Возможно, это была ложная надежда, мечта. Ответ на собственную фантазию, как частенько случается. Он каждый день наблюдал на улицах молодых горожан с неполной занятостью и висящей над ними угрозой совсем потерять работу, а они лишь пялились в свои браслеты и не понимали, насколько уязвимы, не понимали ход истории, не понимали, через что прошел Китай, чтобы они наслаждались этой мнимой беззаботностью… И глядя на них день ото дня, он решил, что нужно нанести удар изнутри. Он не верил в массовые акции.

Но однажды люди выйдут на улицы. Юные и старые – молодежь без будущего и старики без гарантированной чашки риса, – они заполонят улицы. Молодых мужчин на тридцать миллионов больше, чем девушек, и это само по себе топливо для революции.

Он гадал, когда это случится и чем обернется. Если бы он больше верил в людей, то больше бы им помогал. Работал бы изнутри, чтобы помочь тем, кто снаружи. Он всегда к этому стремился, но теперь осознал, что, работая в одиночку, только в обществе ИИ, подвергал себя большей опасности и увеличивал вероятность провала. Нельзя в одиночку добиваться общего успеха. Удивительно, что он так долго этого не понимал.

Ну что ж, он сделал, что мог, доступными ему средствами. Чтобы действовать изнутри, приходилось держать это в тайне. Публичное выражение недовольства партией со стороны интеллигенции или чиновников никогда многого не приносило и быстро подавлялось. Он попробовал найти другой путь, соответствующий его опыту и характеру. Построить новое общество в оболочке старого – выражение из былых времен, из международного рабочего движения. Возвращение солидарности с другими людьми. Ощущают ли ее те, кто уткнулся в свои браслеты с наушниками в ушах? У каждого времени и места свои ощущения, культурная конструкция, определяющая базовые эмоции. Он это знал.

Отрезанный от всего мира, намного старше всего остального мира, Китай всегда обладал собственными чувствами. Как, вероятно, любая культура. Китай – это чувство общности, страна, созданная руками народа, часто вопреки воле всего остального мира, вопреки воле императоров в самой стране. Китай принадлежит его народу, как и китайская коммунистическая партия. Не так давно крестьяне, рабочие и интеллигенция вместе устроили социалистическую революцию, не думая о славе, власти или выгоде, лишь из солидарности, чтобы один человек не эксплуатировал другого, чтобы все были равны. А теперь это и есть главные ощущения в Китае!

Но сконцентрированная в одном месте власть часто становится чудовищем и выходит из-под контроля. Это происходило не раз. Власть нужно разделять и распределять между партией, правительством и разными службами, от огромного и запутанного клубка бюрократии – к отдельным людям. В теории разделение властей должно способствовать тому, чтобы партия служила людям и Китаю.

Может, все происходящее – часть этого процесса. Из тюремной камеры не поймешь. Даже тогда, в нормальной жизни, которая теперь казалась такой мелкой, аналитик не мог понять. Он сделал, что мог, доступными ему средствами. Он отдал жизнь. Как много людей отдало жизни. Как много людей погибло ради Китая. Если он станет одним из них, так тому и быть. Все ради Китая, всегда ради Китая. Просто немного жаль. Ему хотелось бы увидеть, что будет дальше.