Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь - Рафаэль Сабатини

На западном крыле сражения четыре его галеры теснили три вражеские, и еще один христианский корабль был почти захвачен его молодцами в тюрбанах.

На другом фланге пять пиратских противостояли шести императорским кораблям, и в тот момент, когда Драгут обратил туда свой взор, христиане, пожалуй, имели небольшое преимущество.

Ему пришла в голову неприятная мысль: за тот час, пока длится сражение, то есть с момента его выхода из бухты, артиллерийский огонь потопил целых три его галеры, в то время как флот императора потерял лишь одну. Ее обломки кружились во вспененной воде.

Примерно в восьмидесяти ярдах от места сражения, с другой стороны, на равном расстоянии от обоих его очагов, одиноко стояла «Проспера». Ее капитан ограничивался наблюдением и общим руководством, не бросаясь на помощь, даже когда этого требовал ход событий.

В этот миг одна из императорских галер в западной группе подняла красный флаг, что означало просьбу о помощи. Раздался ободряющий звук трубы, на солнце блеснули весла, и «Проспера» тронулась с места. Но почти сразу же остановилась, поскольку Вольпи освободил свою галеру и корабль Капраники и бросился в атаку; захваченный «Рахам» шел сзади. Теперь соотношение сил, ранее бывшее четыре к трем, стало четыре к шести, и лихо наступавшие мусульмане мгновенно оказались в положении обороняющихся.

Драгут уже собирался поспешить на помощь, когда Синан схватил его за руку и, быстро что-то говоря, указал на восточный фланг. Он предлагал вмешаться там, а уж затем, с большими силами, ударить на западе и вернуть то, что там будет потеряно. А сейчас их появление там принесло бы меньшую пользу. Оценив разумность совета, Драгут решил было ему последовать, когда, к его вящему удовольствию, из-за мыса Ла-Мола внезапно появились три галеры, которые он уже считал погибшими, и все вместе ринулись в бой.

– Хвала Аллаху всемогущему и великому, который посылает помощь правоверным! – воскликнул Драгут. – Победа близка! Мы сильнее неверных собак! Аллах дарует своим сынам победу!

Однако Синан пронзительным и хриплым, как у сойки, голосом объяснил ему, что эти суда захвачены неверными, за веслами сидят братья-мусульмане, а бывшие гребцы-невольники теперь составляют их экипажи.

В ответ Драгут обрушил на евнуха всю свою горечь и гнев:

– Да пошлет тебе Аллах смерть, ты, жирный мешок! Как ты допустил, что они попали в руки неверных?

– Меня не было там, когда это произошло, – возразил негодующий евнух.

– Конечно! Тебя там не было! Ты спасал свою ничтожную засаленную шкуру! Тебя никогда нет там, где ты нужен!

– Даже если я не оказался там, где ты не мог без меня обойтись, это еще не повод оскорблять меня несправедливыми упреками!

Драгута, однако, нимало не тронули его слова.

– Да услышит меня Аллах! Твое место там, где звенят клинки! – Он указал в гущу дерущихся на востоке. – Там наше место!

Большая мягкая ладонь Синана легла на руку Драгута.

– Там наша смерть, – поправил евнух.

– Что предначертано, то предначертано. Когда все потеряно, жизнь не стоит и горсти пыли. Ты боишься смерти, Синан?

– Боюсь, если моя смерть неугодна Аллаху. Это бывает, когда погибающий растрачивает Его дар, свою жизнь, без всякой пользы.

Горящие глаза Драгута окатили Синана презрением.

– Трус всегда найдет причину цепляться за свою ничтожную жизнь!

Толстое тело Синана затряслось от гнева.

– Если хочешь, можешь действовать по своему вздорному усмотрению. Давай, рассердись как ребенок! Брось меч ислама! А ведь мог бы сохранить его и отомстить за те несчастья, которые принес нам этот скорбный день!

На сей раз его слова проникли в душу Драгута. Он не сомневался, что битва проиграна. На одном фланге все еще продолжающегося сражения четыре корабля пиратов были окружены шестью императорскими, на другом восьми европейским галерам противостояли шесть турецких. Наращивая преимущество, Просперо ввел в бой свой большой галеас со свежим экипажем, который участвовал в битве лишь во время самой первой перестрелки.

Драгут с тяжелым вздохом закрыл лицо руками и ушел в каюту. Отбросив саблю, он ничком бросился на диван, в одиночестве оплакивая и проклиная свое поражение. Два часа назад он был хозяином могучего флота, груженного добычей и невольниками, захваченными в Пальме, и предвкушал разграбление Маона. И вот его добыча ускользает, а флот гибнет. Его собственный большой галеас сидит на камнях Ла-Молы вместе с сокровищами и тремя сотнями невольников, среди которых около ста девушек с Балеарских островов. Они могли бы украсить гаремы мусульман в Алжире и Тунисе, а ему принести жирный куш. Все это коварно отнял генуэзский ублюдок, которого защищал и наделял своей бесовской силой сам шайтан. Ничего, волей Аллаха всемогущего и премудрого, создавшего человека из сгустков крови, еще настанет день расплаты, и он, Драгут, должен дожить до этого дня! Стоя у входа в каюту, Синан, сам напуганный, с презрением созерцал крах гордого, могучего корсара, которого весь исламский мир считал выкованным из стали.

– Не желаешь ли начать отступление, пока оно еще возможно? – мягко спросил он.

Драгут встал, скрывая слезы.

– Ты что, ждешь распоряжений? – прорычал он. – Прочь с глаз моих и действуй!

Евнух, не говоря ни слова, исчез.

В полном молчании, не поднимая флагов, опустили на воду весла, и «Джамиль» повернул к югу, покидая поле проигранного сражения со всею возможной быстротой.

Императорские корабли, пожинающие плоды завершающейся битвы, не стали преследовать галеру, единственную из всего могучего корсарского флота сумевшую бежать.

Хотя никто не знал, находится ли на ее борту сам Драгут, бегство галеры послужило сигналом для уцелевших мусульман. Спасая свои жизни, они сдались в плен.

Уже к полудню памятного четверга Просперо смог подвести итоги сражения, начатого на рассвете. Пришел он с четырнадцатью галерами, а после сражения их стало двадцать шесть. Он потерял один корабль, а Драгут – тринадцать, и это не считая разбитого корабля, который так и не вышел из бухты, да еще выброшенного на берег пиратского флагмана. Первый из этих кораблей был слишком сильно поврежден, чтобы его забирать. Экипаж был схвачен и прикован к веслам, а невольники-христиане – освобождены. Освободили также гребцов второго корабля, а само судно оставили на скалах. Из его трюмов взяли большое количество золота и драгоценных камней, награбленных Драгутом в Пальме, а также выпустили триста детей и женщин с Мальорки, предназначенных для варварских невольничьих торгов. Кроме того, Просперо освободил около трех тысяч христианских гребцов, взяв в то же время около двух тысяч мусульман для тяжелой работы на императорских галерах.

Теперь за веслами сидели бывшие хозяева кораблей, подгоняемые вчерашними рабами, и флот Просперо, значительно увеличившийся, выглядел достаточно внушительно, хотя и был изрядно потрепан. Галеры подняли флаги и под грохот барабанов и звуки труб вошли в Маон.