Паладин. Тень меча - Симона Вилар

Мартин тоже посмотрел на оставшийся позади город, залитый золотистым светом.

— Может статься, что ты еще вернешься туда, если душа твоя просит этого.

— Но ведь крестоносцы отступили, а Саладин готовится к новой войне.

Мартин поправил обвивавший его подбородок край чалмы и задумчиво произнес:

— Знаешь, какая мысль пришла мне в голову, когда я имел счастье молиться в храме? Зачастую мы получаем желаемое не так, как видится нам изначально. Порой, чтобы достичь цели, надо не бороться против кого-то, а стремиться к чему-то. Борьба подразумевает нетерпимость, а стремление к цели позволяет находить ответы там, где их, казалось бы, нет. Измени свой взгляд на происходящее, и, возможно, случится так, что ты попадешь в храм святой Гробницы не через войну, поражения и победы, а другим путем.

Джоанна ничего не ответила. Она не могла представить, что без победы ее единоверцев Иерусалим станет для них доступным. Святой Град потерян, с этим надо смириться. Поэтому она постаралась отогнать грустные мысли и стала думать о том, как вернется к своим, как найдет свою маленькую дочь. Наверное, это будет такой радостью, что она сможет пережить горечь от сознания, что ее паломничество осталось невыполненным.

Путники решили не продвигаться по большой Дороге паломников, а ехать обходными путями. Они свернули на узкую тропу, и теперь перед ними поднимались поросшие низкой растительностью горы. Небо к ночи усеяли огромные звезды, всплывала молодая луна.

Мартина волновало, как долго сможет выдержать путь Джоанна. Но оказалось, что англичанка так соскучилась по верховой езде на лошади, что даже получала удовольствие от продвижения. Она всегда была прекрасной наездницей, а доставшаяся ей изящная светло-серая лошадка была хорошо выезжена и шла, повинуясь малейшему наклону корпуса и движению колен. И все же, когда луна стала клониться, а тени сгустились, Мартин решил сделать привал в ближайшем селении. Утром он расспросил местного старосту о предстоящей дороге, сказав, в какую сторону они якобы едут, но, когда они распростились и отъехали, тут же взял совсем другое направление — на запад, к побережью.

Несколько дней они неспешно продвигались без всяких происшествий по пустынной, никому не принадлежавшей местности. Крестоносцы уже ушли из этих краев, а власть Саладина еще не восстановилась, и если путникам что-то и угрожало, так это опасность столкнуться с разбойниками, для которых ныне было полное раздолье в опустевшем краю. Пару раз они видели их небольшие отряды, но держались в стороне от проторенных дорог и оставались незамеченными, двигаясь большей частью по лесистым холмам. Заросли лавра и земляничного дерева укрывали их как от нежелательных встречных, так и от изнуряющей жары. Обычно они трогались в путь, когда достаточно рассветало, предварительно осмотрев окрестности, а привал делали еще засветло, чтобы успеть до темноты разжечь костер и приготовить ужин и чтобы пламя их костра не могли заметить на расстоянии.

В пути Джоанна постоянно ощущала заботу спутников, и это ее несказанно трогало. Они стали ей такими близкими — и неугомонный язычник Эйрик, и еврей Иосиф, и, в первую очередь, Мартин… Ей было хорошо, оттого что Мартин всегда находился рядом, и не хотелось думать о предстоящей разлуке. Ведь они понимали, что, когда их путешествие завершится, им придется расстаться. И все же в душе оба верили, что, как бы ни сложилась судьба, они найдут возможность для новых свиданий.

Местность постепенно менялась, лесистые горы остались позади, впереди раскинулась открытая, чуть всхолмленная земля, голая и опустошенная. Теперь путникам все чаще стали попадаться следы недавнего пребывания тут крестоносцев: могилки с простыми деревянными крестами, остатки порванной палатки, сломанное копье, скелет вола или лошади. И все чаще можно было увидеть одинокие башни кастелей; в этих крепких оборонительных сооружениях некогда размещалось до восьмидесяти воинов под командованием рыцарей-тамплиеров, следивших за безопасностью на дорогах. Теперь кастели стояли пустые и ненужные: местные жители-мусульмане не любили заброшенные постройки, считая, что там обитают злые духи, зато при свете дня крестьяне были не прочь прийти сюда с кирками, чтобы выбить из кладки обтесанные камни для собственных жилищ. К тому же благодаря стараниям бывших хозяев-крестоносцев возле кастелей почти наверняка можно было найти вырытый колодец, так что путники не страдали в дороге от жажды.

На исходе очередного дня они решили расположиться на ночь в одной из этих пустующих башен. Округа была безлюдная; с небольшого холма, где, словно одинокий страж, стоял заброшенный кастель, открывался вид на петлявшую вдоль пологих возвышенностей тропу, уводившую к Дороге паломников, которая пролегала немного севернее. Опасаясь случайных встреч, путники по-прежнему избегали ее, да и колодцев у старых кастелей было больше, нежели там, где некогда султан приказал превратить все в пустыню в надежде задержать этим продвижение армии крестоносцев.

После того как они напоили животных и перекусили, Мартин отнес в верхнее помещение башни воду для Джоанны, а сам отправился осмотреть окрестности. Он забрался на пустынный холм, откуда хорошо просматривалась Дорога паломников. Стояла тишина — ни путников на верблюдах, ни крестьянской арбы, ни одинокого всадника. Когда Мартин вернулся в башню, Эйрик сидел у полуразрушенной арки входа, собираясь нести караул, и что-то напевал под нос, протирая лезвие сабли промасленной ветошью. Иосиф устроился внутри кастеля и уже посапывал на сваленных в углу тюках с вещами. Мартин задержался у колодца и долго с наслаждением смывал с себя пыль и пот после переезда, прислушиваясь к протяжной воинственной песне Эйрика. Но оказалось, что в такой тихий вечер желание петь посетило не только рыжего норвежца, ибо, когда Мартин вошел в башню, он различил доносящийся сверху мелодичный голос Джоанны. Женщина напевала литанию, и отзвуки церковного гимна под мощными сводами башни крестоносцев казались на удивление уместными и гармоничными. А еще Мартин с радостью подумал о том, как он истосковался, не слыша пения Джоанны, и как оно сейчас радует его!

Он поднялся в верхнее помещение и увидел ее у проема окна. Джоанна еще что-то напевала, при этом ласково проводя ладонью по одной из обрамлявших окно каменных колонн. Мартин остановился у входа, залюбовавшись молодой женщиной. Джоанна уже скинула обшитую бляхами безрукавку и льняной стегач и стояла в распоясанной рубахе и широких шароварах, заправленных в низкие сапожки. Ее черные волосы были распущены и ниспадали на спину — вымытые и расчесанные, они чуть шевелились под легким дуновением ветра, проникавшим извне. Она услышала его приближение, перестала петь и обернулась с улыбкой.

— Мне так хорошо и спокойно тут. Эта башня крестоносцев… Я словно уже среди своих. Как же я соскучилась за всем европейским!

И она снова ласково провела ладонью по наличнику окна.

Мартин остановился рядом. Снаружи доносился писк летучих мышей, вдали догорала полоска заката. И в этом отсвете Джоанна показалась ему такой юной, нежной… желанной. Он следил, как она медленно гладит рукой обтесанный камень колонны, и неожиданно ощутил сильное желание.