Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон

А повозка катится дальше, направляясь к рудникам.

Драсти, так любящему солнце, уготовано проснуться в темноте, откуда он, вполне возможно, уже никогда не выберется.

Вода в озере сверкает золотыми слезами, как будто солнце на мгновение отводит свой суровый взгляд, чтобы поплакать об участи несчастного ребенка.

Полоса земли с напрочь выдранной травой могла бы навести на мысль о прошедшем стаде бхедеринов, если бы не удивительно глубокие колеи, оставленные громадными колесами фургона, да мусор, а то и высохшие трупы по обе стороны. Среди останков плясали стервятники и вороны.

Путник сгорбился в седле из Семи Городов на пегом мерине. Неподалеку, насколько мог вытерпеть мерин, была ведьма, Самар Дэв, похожая на ребенка, взгромоздившегося на длинноногого, сухопарого и яростного яггского коня, которого, как она сказала, звали Погром. А настоящий владелец жеребца был где-то впереди и, возможно, догонял громадную повозку скатанди и Капитана. Так или иначе, Самар Дэв была уверена, что схватка неизбежна.

– Он терпеть не может работорговцев, – говорила она так, как будто это все объясняет.

Значит, не демон, а чистокровный тоблакай; эта подробность то и дело причиняла Путнику сожаление и боль, хотя он не стал бы говорить почему – а она, если и замечала следы мучения на его лице, похоже, не собиралась лезть в душу. Или боялась знать правду, ведь Самар Дэв, как подозревал Путник, склонна была погружаться в необъятные глубины чувств.

Ведь она путешествовала через пути, чтобы отыскать след того, кто теперь находился впереди на этой равнине, а на такое предприятие не пускаются из каприза. Все для того, чтобы доставить коня. Путник знал достаточно, чтобы довольствоваться таким объяснением, каким бы странным оно ни казалось. Киндару принимали эту причину, солидно кивая, и не видели в ней ничего необычного: конь – священное животное, а яггский – брат их почитаемых горных коней. У самих киндару были в почете сходные легенды, они могли по полночи пересказывать некоторые – а теперь своими глазами увидели новую. Хозяин волков-лошадей встретил женщину, целеустремленную, как его собственное отражение, и вместе они отправились на север; нити их жизней переплелись в последнем лагере киндару, и отныне они связаны друг с другом и оба – с киндару, и хотя история эта еще не завершилась, ее будут помнить, сколько будут живы сами киндару.

Путник заметил горе на усталом, обветренном лице Самар Дэв; как будто многочисленные раны, нанесенные – ненамеренно – киндару, постепенно углубились, достигнув сердца, и теперь сострадание улеглось темными кругами вокруг глаз, хотя киндару остались уже далеко позади. Несомненно, и она, и Путник нашли новую нить, которая вплетется в их жизнь.

– До него далеко? – спросила она.

– Дня два, не больше.

– Значит, он уже нашел их – или они его.

– Да, возможно. Если у этого Капитана скатанди целая армия, то даже тоблакай может умереть.

– Я знаю, – ответила она. И добавила: – Возможно.

– А нас только двое, Самар Дэв.

– Путник, если ты решишь сойти с этого пути, я даже спрашивать ни о чем не буду. Но я должна найти его.

Путник посмотрел в сторону.

– Ну да, его конь.

– И всякое прочее.

Путник задумался, изучая широкую взрытую прогалину. Тысяча – или пять тысяч; если люди идут колонной, трудно определить точно. А вот на невероятную повозку стоило бы взглянуть; да и ему все равно нужно двигаться в этом направлении. Ехать в обход неприемлемо.

– Если твой друг умен, он не станет действовать в открытую. Спрячется, насколько возможно на этой равнине, пока не найдет преимущества – хотя какое преимущество можно найти против стольких врагов, не представляю.

– Значит, ты пока остаешься со мной?

Путник кивнул.

– Тогда, пожалуй, я расскажу тебе еще кое-что.

Они направили коней рысью.

Путник ждал продолжения рассказа.

Жаркое солнце напоминало ему родные саванны Дал-Хона, хотя в здешних местах было меньше мух; и не видно было громадных стад бесчисленных животных – и охотящихся на них хищников. Здесь на равнине Ламатат были бхедерины, встречались антилопы, зайцы, волки, койоты, медведи – вот, пожалуй, и всё. Над головой, конечно, кружило много ястребов и соколов – но не столько, как можно было бы ожидать, и он недоумевал.

Неужели всех прогнал пожар в Морне? Оставил выжженный пейзаж, который восстанавливался медленно – только некоторые виды животных продвигались с севера? Или дело в бешеных охотниках – к'чейн че'маллях, устраивавших бесконечные бойни, пока не вымерли сами?

– Что ты знаешь об Императоре Тысячи Смертей?

Он покосился на нее.

– Не слишком много. Только то, что его нельзя убить.

– Верно.

Он ждал.

Саранча ползала по пыли среди обрывков травы, словно недоумевая, кто ее опередил. Где-то высоко над головой раздался пронзительный крик хищной птицы, наводящий ужас на других пернатых.

– Его меч был выкован силой Увечного бога. Нового уровня колдовства носитель меча каждый раз может достичь, только умерев – сражаясь и умирая с этим оружием в руках. Император, несчастный, опустошенный тисте эдур, знал, что смерть – лишь иллюзия. Он знал, я уверена, что проклят ужасным проклятием. Меч свел его с ума.