Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук  - Юн Эльстер

Неизвестно, можно ли экстраполировать эти открытия в исследовании страха на другие эмоции. Гипотетически это может быть отчасти верно для гнева. При столкновении с чем-то, что может быть истолковано как нападение, альтернативные издержки выяснения, действительно ли это так, могут оказаться слишком высокими. Возможно, естественный отбор заложил реакцию «сначала стрелять, потом задавать вопросы». Если я поспешу с выводами, а потом выяснится, что я не был жертвой нападения, я, тем не менее, смогу придумать историю, оправдывающую мое поведение. Этот тонкий механизм, связанный с нашей потребностью в самоуважении и резюмируемый пословицей «Обидевший простить не может», по-видимому, взаимодействует с нейрофизиологическим механизмом, который есть и у нас, и у лишенных самоуважения животных. Это похоже на некий паттерн, воспроизводящийся во многих открытиях физиологии и нейронауки. Почти автоматические реакции, которые объединяют нас с другими видами, становятся предметом тенденциозных толкований и построений, доказывающих исключительную принадлежность их человеку. Подобные рационализации нетривиальны, поскольку могут заставить нас упорствовать в агрессивном поведении, вместо того чтобы признать свою вину.

Еще одно открытие, сделанное в рамках той же исследовательской программы, предлагает альтернативу теории Фрейда о вытеснении воспоминаний. Часто у жертв изнасилования или у прошедших войну солдат в сознательной памяти не остается пережитого опыта. Является не-вспоминание (необходимость этого нейтрального термина будет прояснена ниже) мотивированным процессом, как думал Фрейд, или же мотивация не играет в нем роли? Для поиска ответа можно обратиться к связи между стрессом и формированием (или отсутствием) воспоминания. Небольшой стресс обостряет память о стрессовом событии, но сильный и продолжительный стресс может так поднять уровень стероидов в надпочечниках, что на гиппокамп (часть мозга, в которой образуются сознательные воспоминания) будет оказываться обратное воздействие. Воспоминания о травматическом событии будут не просто вытесняться, они даже не возникнут. Из этого вывода, если он верен, не следует, что травматические события не оставляют следов в психике. Предположим, что вы попали в аварию и сработал автомобильный гудок. Позднее автомобильный гудок станет стимулом, сразу поступающим в миндалевидное тело и вызывающим телесную реакцию, обычно возникающую в ситуации опасности. Снова получается, что панику вызывает восприятие, а не убеждение.

Предвосхищая обсуждение доверия в главе XXI, я хотел бы указать на три экспериментальных открытия, заставляющих о многом задуматься. Все они основываются на игре «Доверительное управление», в которой участвуют два игрока – «инвестор» и «доверительный собственник». Первый получает определенный вклад, который он полностью или частично может перевести второму. Затем устроители эксперимента увеличивают размер перевода, так что сумма, которую получает «доверительный собственник», в несколько раз превышает ту, что была переведена первоначально. Теперь «собственник» должно решить, делать ли обратный перевод «инвестору» и каков будет его размер. В некоторых экспериментах «инвесторы» получали право наказывать партнера, если считали, что обратный перевод недостаточно щедр. Если оба игрока рациональны, эгоистичны и знают об этом, при одноразовых анонимных интеракциях не будет проводиться никаких переводов, однако все эксперименты обычно показывают положительный уровень прямых и обратных переводов. Еще один вариант этой игры будет разбираться в главе XXI. Здесь я остановлюсь только на некоторых открытиях, связывающих поведение «инвесторов» с гормональным уровнем и активацией центров удовольствия в мозге.

В первом эксперименте изучался размер инвестиций в зависимости от наличия или отсутствия гормона окситоцина. Известно, что этот гормон стимулирует у грызунов просоциальное поведение и способствует образованию грудного молока у женщин, но то, что он стимулирует просоциальное поведение или доверие у людей, стало неожиданностью. После получения гормона процент «инвесторов», которые целиком перевели свои вклады доверенным лицам, вырос с 21 до 45 %. Еще более интригующими являются три следующих результата. Во-первых, «доверительные собственники», получившие гормон, не увеличили размер обратных переводов. Во-вторых, у «инвесторов», которым давали гормон, не изменились представления о надежности партнеров (то есть не изменились ожидания касательно обратных трансферов) по сравнению с теми, кому гормон не давали. В-третьих, когда «инвесторы» знали, что обратные трансферы генерируются случайным механизмом с таким же распределением прибылей, как в случае игры против реального человека, окситоцин не оказывал никакого воздействия на уровень трансферов[222]. Этому факту можно дать естественное толкование: влияя на поведение, гормон снижает в «инвесторах» неприятие предательства, но не неприятие риска. Важность неприятия предательства подтверждается и другими экспериментами, не основанными на физиологических манипуляциях.

Второй эксперимент, позволявший «инвесторам» наказывать неблагодарных «доверительных собственников», должен был позволить установить, что происходит у них в мозге, когда они осуществляют наказание. В этой игре у «инвесторов» есть выбор: перевести все 10 денежных единиц вклада или не перевести ничего. Если «инвестор» делает перевод, он увеличивается в 4 раза, то есть партнер получает в итоге 50 денежных единиц – первоначальный вклад в 10 единиц, плюс 40 единиц, полученных от инвестиции. Затем «доверительный собственник» должен выбрать, переведет он 25 из 50 единиц обратно «инвестору» или не переведет ничего. Иными словами, есть три возможных исхода: (10: 10), (25: 25) и (0: 50) (рис. XV.1)

После того как «доверительный собственник» принял решение, оба игрока получали дополнительный вклад 20 единиц. «Инвестор» мог использовать свой вклад, чтобы наказать контрагента при выполнении одного из двух условий. При дорогостоящем условии «инвестор» может дать другому участнику до 20 штрафных очков, за каждое очко «инвестор» будет терять 1 денежную единицу, а «доверительный собственник» – 2 единицы. Таким образом, при максимальном штрафе «инвестор» может сократить выигрыш партнера с 70 (50 + 20) до 30 единиц, тогда как его собственный выигрыш упадет с 20 до 0[223]. При бесплатном условии штраф налагался только на доверенное лицо.