Прими день грядущий - Сьюзен Виггз

Неожиданно Люк принялся целовать ее со всем пылом долго сдерживаемой страсти. В его объятиях не было ни нежности, ни сладости, только жар вырвавшихся на волю чувств. Поэтому, несмотря на ярость этого поцелуя, все страхи Марии разом улетучились.

Когда Люк наконец отпустил девушку, она внимательно посмотрела на него, словно требуя ответа на свои многочисленные вопросы.

– Ну, теперь ты все поняла? – мягко улыбнулся он. – Нет.

– И я ничего не понимал до сегодняшнего вечера. Я так упрямо старался отрицать то, что давно знал, из-за того, что… что…

– Из-за того, что я – шони? – помогла ему Мария.

– Я поклялся ненавидеть всех шони после того, что Черный Медведь сделал с моей семьей, – Люк дотронулся до щеки девушки и погладил пальцем ее висок. – Но я не могу ненавидеть тебя, Мария.

– Однако ты так старательно пытался делать это, – смущенно отвернулась Мария.

Люк схватил ее за руку и снова повернул к себе лицом:

– Я еще не все сказал.

Его прикосновения нравились девушке; она решила, что Люк хочет опять поцеловать ее. Но он не двинулся с места, а продолжал смотреть на нее напряженным, проникающим в самую душу взглядом.

– Мария.

Девушка молчала, глядя куда-то ему за спину, в темноту леса.

– Мария, посмотри на меня. Ничего не говори, а просто слушай, – Люк обнял ее за плечи; теперь его руки были нежны. – Я люблю тебя, Мария.

Казалось, мир раскололся на части, развалился на тысячи кусочков. Заглянув в себя, Мария почувствовала страх: она тоже любила Люка…

– Я заранее предвидел этот вопрос, сэр, – ответил Хэнс, даря мистеру Атвотеру самую любезную из своих улыбок. – Я вполне в состоянии достойно обеспечить вашу дочь.

Джордж Атвотер затянулся толстой сигарой и через стол пристально посмотрел на Хэнса, рассеянно смахнув при этом упавший на жилет пепел. Хэнс Эдер выглядел слишком безупречно: красиво уложенные золотистые волосы, белоснежная улыбка на загорелом лице, руки ухожены, ногти тщательно отполированы, одет с иголочки в новый черный костюм – сама учтивость и самообладание. Однако было невозможно угадать, что скрывается за этими улыбающимися голубыми глазами.

Доктор Атвотер поймал себя на том, что размышляет об искренности Хэнса, следовательно, сомневается в ней.

– Ваша семья занимается земледелием, не так ли? Хэнс согласно кивнул:

– Но я всегда избирал свой путь. Мое дело – кораблестроение и торговля.

Атвотер удивленно поднял густую седеющую бровь:

– Да? И чем же вы торгуете? Что перевозите?

– Меха, зерно, продовольствие, соль, виски – в общем, все, что нужно такому огромному количеству переселенцев.

Дым сигары затянул голубым туманом комнату. Джордж Атвотер обвел взглядом длинные шкафы с книгами, выстроившиеся вдоль стен, стопки рукописей и документов.

– То, что человек выбирает в качестве основного дела своей жизни, многое говорит о нем.

В голосе Атвотера Хэнс уловил явное неодобрение, но сохранил на своем лице любезную улыбку.

– Я согласен с вами, мистер Атвотер. Я выбрал карьеру, которая полностью мне подходит, и никогда не поставлю себя в положение, когда люди и закон станут указывать мне, что делать.

Это дерзкое высказывание вызвало у собеседника неожиданный приступ кашля, однако когда доктор Атвотер наконец поднял глаза, в них читалось невольное восхищение.

– Очевидно, вы подолгу отсутствуете, – предположил он, меняя тему разговора. – Ведь Лексингтон не имеет судоходной реки.

– Я хочу построить дом и здесь, и в Луисвиле. Атвотер энергично выпустил кольцо дыма:

– Вы вполне удовлетворяете меня, мистер Эдер. Я имею в виду в том отношении, в каком человек должен быть удовлетворен выбором своей дочери.

– Я не прошу ничего большего, сэр.

Атвотер поднял руку, показывая, что он еще не все сказал:

– Мы – старая и гордая семья, мистер Эдер. Наши предки были одними из первых, кто высадился на берега Новой Англии. Среди членов нашей семьи есть врачи, священники, ученые, женщины тонкой культуры и благородного воспитания. Но среди нас никогда не было негодяя или даже человека сомнительной репутации.

Улыбка медленно сползла с лица Хэнса.

– Что вы имеете в виду, мистер Атвотер?

– То, что Айви – продукт незапятнанной селекции многих поколений Атвотеров, то, что она заслуживает и такого же человека в качестве мужа. Я требую для нее именно этого.

Красивое лицо Хэнса стало неподвижным, как прекрасная холодная гипсовая маска.

– Доктор Атвотер, я – американец в первом поколении. Но мои родители – приличные трудолюбивые люди. Они так же гордятся своей жизнью, как вы своими покрытыми паутиной предками.

Доктор Атвотер неожиданно широко улыбнулся.

– Боже мой! – дружелюбно произнес он. – Надеюсь, что это так, Хэнс Эдер. Поверьте, я ценю в человеке гордость почти так же высоко, как и честь.

– Очень странно, мистер Атвотер, что вы мало говорите о самой Айви.

– Я высоко ценю свою дочь, Хэнс. Но Айви трудно понять. Многие считают ее «синим чулком», человеком, лишенным простоты и искренности. На самом деле девочка так умна, что даже пугает меня. Представьте, в десять лет она выучила греческий язык, в двенадцать занялась латынью, а когда ей исполнилось шестнадцать, написала работу о Гельвеции, которую я до сих пор использую в своих лекциях.

– Я не удивлен, доктор Атвотер. Айви – самая образованная женщина, которую я когда-либо встречал.

– Но она невинна, Хэнс. В том смысле, который сейчас имеет значение.

– Я знаю, сэр.

– Айви призналась мне, что любит вас.

На лице молодого человека снова появилась улыбка.

– Надеюсь на это, сэр.

Доктор Атвотер тяжело опустил на стол руку:

– Откуда она может знать об этом?

– Вы не слишком высокого мнения о своей дочери, сэр. А ведь она уже не ребенок.

– Но почему, черт возьми, Айви? Вы богаты, красивы, как дьявол, а в Лексингтоне красавиц больше, чем в любом другом городе Кентукки. Почему же именно Айви?

Хэнс сам не уставал задавать себе этот вопрос. Он любил то, чем обладала Айви и чего не было в нем самом: доброту и порядочность.

– Ваша дочь для меня – совершенство, – глядя в глаза Атвотеру, ответил Хэнс.

– Не сомневаюсь. Но вот совершенство ли вы для нее?

– Я сделаю ее счастливой. Если смотреть в суть проблемы, именно этого вы и хотите для Айви?