Там, где хочешь - Ирина Кудесова

Айко выслушала, нарисовала свою «улыбку» с зажмуренными глазами: «Марина, в таких ситуациях я говорю себе одну фразу: “Все самое лучшее случается неожиданно”».

Еще Воробушек цитировал, когда Маркесом увлекся: «Не прилагай столько усилий, все самое лучшее случается неожиданно». Да, она где-то в самой глубине души верила: мироздание заботится о ней. Но откуда-то в голове вертелось: «Не рассчитывай все время на Бога, может быть, в этот раз Бог сам рассчитывает на тебя».

— Пришли, они пришли с проверкой! — Альберто возбужден. — «Здесь проживает такая-то?» Посмотрели на Катью, на меня, на Танью! Все, можно ехать в деревню! Предложил жильцам к Дельпару перебраться… хотя там чучела повсюду. Ночью встанешь — и упадешь с сердечным приступом… — Воробушек не дает слово вставить. — Спасибо тебе за парнишку, помог Веронике с переездом. Вот я думаю — парижскую квартиру сдать хорошо бы. Поговори с Катьёй, а? Пусть она съедет куда-нибудь.

— Воробушек, ну куда ей съезжать?

— Не знаю я! Только ты пока молчи — я еще на развод не подал. С нее станется — в полицию пойдет, скажет, верную жену из дома гоню…

— Айко сказала, ты со странностями.

— А! Ты на меня нажаловалась! Вот я тебя ни с кем не обсуждаю, хотя желающие есть.

Сидели в «Нуре», ливанском ресторане на авеню Марсо. Зеленое месиво из пряной травы, мясо на деревянных шпажках, белая несъедобная кашица, которую Ноэль уплетает за обе щеки.

— Желающие — это Алекс?

— Неважно. Я в семье всегда становился на твою сторону! А ты не ко мне идешь с проблемой, а к своей Ксении или еще лучше — к японке!

Ноэль раздражен. В такие минуты он выглядит особенно чужим.

— Потому что я не могу с этим идти к тебе.

— С чем именно?

— Со всем! Тебе что ни скажи — передернешь. Я устала, я хочу нормальных отношений.

— Ты сама их делаешь ненормальными! Ты впускаешь в нашу жизнь посторонних, потому что своей головой думать не желаешь. И повторяешь за этими посторонними.

— Они не посторонние.

— Кто тебе не посторонний? Японка, которую ты в глаза не видела?

— Представь себе!

— У вас, похоже, дело идет к роману. Как в этой мультяшке… «Утэне».

— Ноэль, прекрати. Ты что, ревнуешь?

— Наоборот. Всегда хотел посмотреть, как две подружки сексом занимаются. И разве я не говорил — делай, как тебе лучше?

— Ноэль! Да тебе все равно! Готов от меня избавиться, так и скажи!

— Все в порядке, мадам? — здоровенный ливанец вырос напротив столика.

— Да. Простите…

Ноэль молчал. Марина тихо произнесла:

— Я страдаю, понимаешь?

Улыбнулся:

— Да. Но когда ты страдаешь, это не глубоко.

Достала бумажный платок, уткнулась в него лицом. После паузы произнес:

— Я тоже плачу, только внутри. Но я не вижу глубины в наших отношениях. Чувствую, что именно я тут посторонний. Дерьмом себя чувствую. Ты идешь не ко мне, а к каким-то людям и слушаешь, как они меня поносят. А когда действительно любишь — не выносишь критики!

Марина высунулась из платка.

— Да ты меня отталкиваешь! Мне надо хоть к кому-то идти!

— Вот-вот. Я же говорю — у нас разные ценности, Марина. Перестань плакать, на нас смотрят.

По просьбе Айко Марина три персонажа прорисовала. И теперь ждет вердикта, замерев. Наконец в скайпе выпрыгивает строчка: «Мне нравится».

Гора с плеч.

«Теперь по существу…» Наверху, в кухне, бубнит голос Валентино. Они с Сесилией с визитом. На Северном вокзале заварушка, поймали безбилетника без вида на жительство (ой…), кончилось стычкой полиции с любителями побить витрины. В преддверии выборов как не обсудить такое в семейном кругу.

— Слышали, Сеголен заявила, мол, Саркози виноват, что к полиции уважения нет. Электорат на себя тянет!

— Он ей достойно ответил, — это мсье Дель Анна. — Сказал, что если она на стороне нелегалов и безбилетников, то это ее право…

— Подковырнул! — пробурчал Валентино.

Надо бы подняться к ним, но не хочется.

«Айко, как я тебе благодарна, что ты мне шанс даешь! Ведь пока что я просто убегаю так из действительности. От всего, что ранит, я заслоняюсь этими картинками. И будто меня нет. До меня не достать».

«Ты нашла вселенную, в которой тебе удобно. Я сказала бы: в которой ты счастлива, — но это будет неправдой. Потому что невзаправдашнее счастье не в счет».

«Айко, любое в счет. Даже рисованное. Счастьем не бросаются».

— Интересно, Байру объединится с Сеголен или с Саркози?

«Марина, для меня манга тоже была способом убежать из реальности. Во Франции, в школе, я была немного иной, японкой со странным именем. Когда ездила к деду в Токио, то и там не была своей. Трудно ребенку быть всюду чужим. Кстати, это дед мне мангу показал — мать запрещала ее в руки брать, считала, что от нее тупеют. И вот я тоже жила в грезах, пока они не стали моей профессией. Это примирило меня с действительностью. И позволило жить, как хочу, там, где хочу, делать, что хочу. Попробуешь?»

Весной площадь у «Трех Ступенек» ожила. Церковь уже не казалась угловатой — платаны зазеленели, скрывая ее очертания. Здесь же Марина обнаружила магазинчик с красками-кистями-холстами. Он соседствовал с сырной лавкой, где на витрине почему-то сидел тряпочный индюк с поникшим гребнем, а уместнее была бы ворона, та, что из басни… В здешней кондитерской на День святого Валентина продавали шоколадные сердца, напичканные драже, — банальщина, но Марина тогда купила Ноэлю. Обойдя площадь и заглянув в булочную (едва заплатив за выпечку с миндалем, откусываешь сладкий краешек), она отправлялась к речушке, бегущей от озера к озеру и уводящей далеко от авеню де Паж. Слушала кряканье уток, переходила с берега на берег по большим камням. Отсюда она и позвонила в префектуру в первых числах апреля и узнала, что решение по ее вопросу принято.

— Марина, этому типу рыжие волосы не идут.

— Натале, это же ман-га. Тут символика, как в средневековой живописи. Рыжие волосы означают, что персонаж вспыльчивый. Если языка символов не знаешь, многого не поймешь. Вот отчего герой может упасть в обморок?

— Ну… если ударится лбом о столб.

— Это в западных комиксах — столб! Героя что-то поразит, вот он и хлопнется об пол. А видишь каплю пота? Значит, герой боится или нервничает. — Марина помолчала. — Мне завтра в префектуру за результатом.