Там, где хочешь - Ирина Кудесова

У Катьи теперь телефон звонит регулярно. Она и не скрывает: «А, Карим! Как дела?» — будто им есть что обсуждать. Заявила: «Это просто дружба», — ха-ха, дружба. Додружились бы до чего-нибудь поскорее.

Спросил Веронику, осторожно, — она одна собирается жить в Бордо или можно было бы, ну, не сразу, попытаться… вместе? Отшутилась. Что если переехать в Сен-Фуа-де-Лонга, как мечталось? До Бордо полтора часа ходу, в парижских пробках дольше простоишь. Только вот Катья все еще десятилетний вид на жительство ждет — могут прийти проверить, не липовый ли брак. Катье на языковых курсах рассказывали про одну француженку, которая за деньги оформила брак с белорусом, он с ней не жил, но для маскировки разбросал по квартире свои несвежие носки и футболки. А если тоже разбросать? С Катьёй оставаться сил нет, особенно теперь, когда Вероника одна. Нелегко ей будет с девчонками. Доказать бы Веро: вот плечо, на которое она может опереться. Но как?

«Если делаешь монохромный рисунок, без раскраски на компьютере, лучше коричневой тушью пользоваться».

«Я в фотошопе еще далеко не все умею… С волосами всегда мучаюсь».

«У Марго отличная холка. А почему ты не делаешь стрельчатое осветление? Это классика аниме».

У Айко сейчас на скайп есть время. Она периодически пропадает: когда гонка, работает по восемнадцать-двадцать часов в сутки: разбейся в лепешку, но продолжение манги выдай.

«Айко, я рисую одну историю, и мой друг говорит, что длинные волосы у героини — это банально, надо их “отрезать”…»

«Объясни ему, что манга — сплошная символика. У японцев ничто не просто так! ^_^ Ты-то знаешь, что это за символ — отрезание волос?»

«Кажется, знак отказа героя от жизни, которую он ведет?»

«Знак ухода в странствие, освобождения».

«Как в “Утэне”…»

«Девушка с розовыми волосами и тебе наступила на сердце? Прости, надо бежать…»

— Ха-ха! Дождались! Романо Проди подал в отставку! — из гостиной раздается победный голос мсье Дель Анна.

— Кто такой Романо Проди? — Марина только пришла, заглянула в кухню к «мамме».

— Итальянский премьер, левый, — махнула рукой мадам Дель Анна. — Марина, есть результаты теста. Ты… беременна.

Потянуть к себе непослушный стул, упасть на него и зареветь.

Матьё позвонил — Маринку искал. Она ему письмо накатала, не сообщив, что в Нуази больше не живет. Попросила некой Веронике помочь с переездом.

Оказалось, это подруга Воробья. Маринка встряла, мол, есть скаут-пионер, всегда готов, всю жизнь мечтал потаскать чужое барахло в выходной.

Матьё так и не спросил, кто от кого ушел. То ли в душу лезть не хотел, то ли ясно ему было.

«Вечером, вернувшись домой, я не готов даже говорить с тобой. Не смотри на меня так ласково. Да, знаю, это не та жизнь, о которой ты мечтала… Но увидишь, увидишь — ты увидишь, что все изменится. Может быть, не завтра, но однажды изменится».

Крутила песню Луиджи Тенко “Vedrai vedrai”. Это было так похоже на то, что происходило с ней. Да, ее маленький праздник закончился — ни клоунов, ни музыкантов, столы с грязной посудой, пол, усыпанный конфетти, тишина. Грусть. И сожаление. То ли она теряет человека, ставшего близким, то ли он не был близок.

Он еще говорит с ней — но это пустое. Как будто что-то пустое появилось между ними. Как будто протягиваешь руку, чтобы погладить зверька, а зверек отбегает. Будто опираешься на стену, а это не стена, а занавеска.

«Увидишь, все изменится» — у Тенко в голосе тоска. Потому что это лишь слова. Она бы изменилась, и все изменилось бы. Но как — если тебе не верят?

А те, с кем он расстался, тоже терпели его молчание, его едкие подколки? Понимали, что он просто подросток, которому нужно тепло? Думала сделать его счастливым — нет, он не счастлив с ней, но вот вчера сказал: «Я привязался к тебе», — и не уйдешь.

Да и куда идти?

— Ксень, я не понимаю, зачем она это сделала.

— А на реакцию твою посмотреть. Узнать, хищница ты или нет. Разревелась — значит, сын на этот раз связался с овцой, а не с акулой.

— Она так растерялась: «Марина, я пошутила! Тест отрицательный!» Шуточки…

— У тебя задержка на нервной почве. Слушай, Франсуа вернулся…

Ноэль лежал в гостиной перед плазмой. Родители уехали к Сесилии.

Только когда их нет, понимаешь, что ты в клетке. Когда их нет, ходишь по дому, не извиняясь внутренне за свое присутствие. Падаешь на диван в подушки — у-ух!

— Наталино, что смотришь?

Боевик с азиаткой в главной роли — она машет ногами, отправляя в нокаут все живое. Ноэль не отрывает взгляд от экрана:

— Я три года назад встречался с китаянкой, чем-то на эту похожа. Она десятым чувством понимала, что мне нужно, — ходила так, что я не мог глаз отвести, одевалась, как мне нравилось, говорила то, что я хотел слышать. Думаю, она на китайские спецслужбы работала — там, видимо, обучают этому всему. Наверняка ей поставили задачу выйти замуж за француза, чтобы остаться в стране. Не хуже тебя ревела, когда у нее вид на жительство истекал. Слушай, а ты случаем не сотрудничаешь с ФСБ?.. Ну ладно, шучу.

— У вас с матушкой прекрасное чувство юмора. Может, ты из-за этих подозрений со мной спать перестал? Не дай бог государственную тайну выдашь в порыве страсти.

Азиатка молотила здоровенного детину. Ноэль смотрел в экран.

— Я не могу. Я к тебе слишком тепло отношусь, чтобы спать с тобой.

«Айко, ты совсем пропала…»

«Работала, потом отсыпалась. Тридцать страниц в неделю сдаю в журнал. И мангу для ежемесячника пора было заканчивать. Но скоро передышка. ^_^ Я прилечу в середине мая, на недельку. Хотела предложить поработать… там мелочь, но тебе же надо набивать руку…»

«Конечно! Но почему я?»

«Не хочу время терять. А в Париже — ни одного мангаки рядом. ^_^ И ты интересна. Просто продать себя не умеешь».

«Мой друг то же говорит…»

И само собой разговор закрутился вокруг Ноэля.

«У него или все, или ничего. Или он спит с женщиной по любви, или — без любви. А если чувства подостыли, но еще тепленькие, он “не может” — получится, что с виду любит, а на деле пользуется. Я его понимаю, но…»

«Но это не та жизнь, которую ты хотела бы проживать?»

Да если бы только это… «Я не знаю, Айко, буду ли здесь, когда ты приедешь».