Улей - Соня Фрейм

Так прошел час. Затем изо рта Клариссы выползла маленькая золотая пчелка и улетела.

* * *

Четверка добралась до Гамбурга зайцем. Саид потерял в катакомбах свое портмоне. Он был единственным, кто обладал хоть какой-то платежеспособностью. Фидель не платила нигде и никогда, это ее мало беспокоило. У Винсента с Рут вообще ничего не было.

Прибегать к дешевой иллюзорной магии Фидель не стала: для этого она слишком устала. Поэтому до Гамбурга они ехали на свой страх и риск, но, к счастью, контролеров в поезде не встретилось. Все вокруг косились на их странную чумазую компанию, а они мрачно смотрели в пол, одинаково сложив руки на груди.

Для Рут это была самая радостная поездка. То, что люди ее замечают, она поняла, уже встретив этих двоих. Фидель была медиумом, но Саид – обычный человек, и он ее видел. А когда они добрались до цивилизации, заметили и другие. Стоило случайно задеть пару человек, как те обернулись. Это было наркотическое удовольствие: ощущать на себе взгляды других, понимая, что они смотрят не на пустое место. Ей хотелось обнять всех случайных прохожих и поблагодарить. Конечно, оставались мрачные мысли о том, как она вообще во все это угодила. Бабка просто обманула Рут, закрыла ей глаза, зажала рот. Но это были ложные оковы.

Фидель понимающе ухмылялась. Эта странная рыжая девушка умудрялась угадывать ее мысли. Тем не менее новая знакомая ей понравилась. Вопреки напускной эксцентричности, Фидель прятала в себе горы. А горе доверять можно.

Один раз во время их поездки она наклонилась к Рут и дружелюбно сообщила:

– Понимаешь, что-то плохое можно сделать только c тем, кто этого ждет, кто слаб, кто убежден, что несчастье найдет его где бы то ни было. И некоторые могут на этом сыграть. Так было с тобой.

Но в основном они молчали. Только в Гамбурге вернулось легкое оживление, однако в штаб-квартире все разбрелись по углам, и накатила новая волна тишины.

Саид, как и ожидалось, простудился. Фидель проверила его температуру и заключила, что жить будет. Они одолжили у соседей – едва говорящих по-немецки дружелюбных албанцев – пару одеял и включили отопление на полную мощность.

Несмотря на паршивое состояние, Саид не мог провалиться в сон, и они с Винсентом взялись за украденные из «Прометея» данные. Попутно обсуждали, как поступить с новостью о смерти Нико.

– Думаешь сказать другим?

– Другие с нами порвали, – отмахнулся Винсент, сосредоточенно глядя в монитор, но, кажется, его глаза сейчас не могли вчитываться в отчеты Мирры. – В задницу «Невидимую армию».

– А что насчет семьи? – продолжал Саид.

– Не знаю, – отстраненно пробормотал он. – Ты там был, где он жил?

– Нет.

– А я был. Нико из Моленбека. Это вообще ни в какое сравнение с Германией не идет. Тут пока нет реальных гетто, хотя, может, через пару лет появятся во Франкфурте или в Берлине… Нико жил в квартире любовника матери, но дома старался не бывать. Ничего хорошего там не было, одна пьянь да ругань. На улице он постоянно нарывался на проблемы, и его пинали от одной банды к другой. Ты же знаешь его характер: много гонора и неуместной честности. Ему вообще проблем искать не надо было, они сами его находили. Нико задирал кого только мог. Моленбек – не район, а сообщество, там за своих впрягаются насмерть. Тем более что он – мелкий хамоватый бельгиец в преимущественно арабской зоне. Помимо травли его постоянно ставили на счетчик, потому что он сдуру влезал в долги: своих денег у него не было. Я не знаю даже, стоит ли ставить в известность его мать. Что она, больная астмой алкоголичка, сделает? Ее любовник – вообще черт знает что, попрошайничает по улицам с гитарой… А другие дети совсем маленькие.

Винсент болезненно нахмурился и замолчал. Саид слушал не перебивая. Он не много знал о жизни Нико: тот не любил откровенничать. Иногда козырял историями о своей храбрости: как удрал от какой-нибудь шайки и подбил глаз задире в школе… Правду о том, как он жил, оказывается, знал только Винсент. Значит, он о нем действительно заботился, а не только ласкал, как собачку, чтобы та была преданнее. Саиду стало слегка стыдно, что он думал о Винсенте в таком ракурсе. Похоже, что они все друг друга немного не знают.

– Значит… мы не скажем.

– Нет. Тем более что и тела нет. Не думаю, что «Прометей» вообще хоть какое-то вещественное доказательство пропустит в прессу.

На их лица набежали тучи. Это самое ужасное, что можно было сделать с другом: оставить его в забвении, а его близких – в неведении.

– Это моя вина, я же его опекал, – сказал Саид. – Хотя Фидель думает, что ее.

– Вы тут ни при чем, – покачал головой Винсент. – Виноват только я, потому что потащил его с собой и запустил эту цепочку. Но уже ничего не сделаешь…

Он чуть увеличил на экране отчет Мирры и погрузился в текст. Саид понял его без слов и, утирая потекший нос, тоже стал читать.

Винсент скопировал все отчеты совета учредителей тюрьмы, включая и описание исследований. Чтобы прочитать их целиком, у них ушло бы не менее недели, поэтому они стали проглядывать файлы выборочно.

Перед ними начинал проясняться замысел Мирры.

«Золотые дети» родились из пробирки и обозначались как «биологический исходник Альфа». У каждого имелась своя медико-генетическая карта. Более того, те, кого видели Винсент и Рут, были третьей версией. Проще говоря, предыдущие попытки вырастить особых деток провалились. «Альфа» не выдержала приживления «биологического исходника Бета», а именно – клеток Королевы.

При успешном приживлении начинался процесс «диффузии». Человек и бог сливались и погружались в инкубатор для созревания. Финальная фаза была описана гипотетически, до нее эксперимент не дошел. Предполагалось, что диффузия должна была привести к «неогенезису»: появлению людей с божественной силой. Мирра хотела дать эволюции новое направление, поменять русла двух рек, чтобы их воды начали впадать друг в друга…

Но ведьма-Мать не собиралась холить и лелеять своих детей. Инкубационное выращивание служило лишь демонстративной цели – проследить полный цикл развития искусственного плода в условиях, идентичных матке Королевы. Жидкость, в которой развивались дети, происходила из ее нутра. И если бы неогенезис завершился успехом, Мирра планировала уничтожить своих детей… и начать эксперимент снова уже в самой Королеве.

Она хотела оплодотворить бога. Реверсия непорочного зачатия.

Винсент испытал смесь шока с восхищением. Он по-прежнему питал слабость ко всем кощунственным идеям.

Но в ходе эксперимента возникли побочные эффекты, с которыми Мирра так долго боролась. Именно из-за этого проект встрял.

Диффузия дала нежелательный результат. Динамика развития плода была слишком быстрой, словно биоматериал Королевы форсировал все, во что вживался. Дети не оставались на стадии эмбриона или хотя бы младенца. Они росли с пугающей быстротой. Им удалось достичь успеха относительно недавно и остановить развитие плода на стадии семилетнего ребенка.