Краплёная - Элеонора Мандалян

И не дожидаясь встречных вопросов, она дала отбой.

Ровно в 7.15 в дверь постучали. Молодая особа, встретившая гостя, явилась перед ним полураспустившейся свежей розой. Она источала круживший голову аромат. Ее уложенные красивыми локонами волосы, казалось, были сделаны из тончайших бронзовых нитей. Высокая полная грудь маняще белела в пикантном вырезе перламутрово-белого платья, перехваченного на талии черным замшевым ремешком. Темно-синие глаза под сенью густых, черных ресниц многообещающе туманились.

– Ты представить себе не можешь, как я тебе рада! – с подкупающей искренностью воскликнула она, бросаясь ему на шею. – Наверное, это самый счастливый день в моей жизни.

Ломов-Зайцев, не ожидавший столь эмоционального приема от всегда такой сдержанной Синди, был приятно удивлен. Прижав к себе обвившие его руки, он не упустил момента сорвать с ее чувственных губ первый в истории их романа поцелуй. Катя с трудом сдержалась, чтобы не вонзить в него зубы, но синеокая затворница нашептывала ей изнутри: «Потерпи. Мало осталось. Будем считать это поцелуем Иуды.»

– Ужин я уже заказал, – жизнерадостно сообщил он. – Все, как ты хотела: омары, черепаший суп. Остальное – по моему усмотрению.

«Прекрасно, – сказала себе Катя. – Официант может появиться в любой момент. Это удержит его от дальнейших продвижений к намеченной цели. А я выиграю время.»

– Ты сегодня особенно хороша, – восхищенно отметил он. – И вообще у меня такое впечатление, что каждый следующий раз, когда я тебя вижу, ты превосходишь самою себя.

– Стараюсь, mon cheri, – улыбнулась Катя. – Присаживайся.

– Но я не хочу присаживаться. Ведь мне впервые удалось, наконец, остаться с тобой наедине. Я просто теряю голову от желания поскорее назвать тебя своей.

Здоровый и сильный, напористо-грубоватый, он сгреб Катю в охапку и швырнул на кровать, навалившись на нее всей своей тяжестью. Она не отбивалась, не пыталась сопротивляться. Злорадная улыбка лишь слегка приподнимала уголки ее губ.

– Ты будешь мною довольна, обещаю. – Сопя от возбуждения, он запустил пятерню ей за лиф и на обнажившейся груди припечатал смачный поцелуй. – Э-мм, какой балдеж!..

И тут его лицо начало вытягиваться, а в затуманившихся было глазах отрази-лись настороженность и недоумение. Резко отстранившись, он уставился на грудь Кати так, будто за пазухой у нее была припрятана гремучая змея.

– В чем дело, mon cheri? – невинным тоном поинтересовалась Катя, приподнимаясь на локтях.

– Что это? – Он ткнул пальцем в ее грудь.

– Что именно?

– Родимое пятно, похожее на бубновую масть! Я уже однажды видел точно такое. Откуда оно у тебя?

– Что за глупый вопрос! По дешевке купила на толкучке. Специально, чтобы тебя попугать.

Нет, он еще ничего не понял. Но тревога и смутные подозрения уже вползали угарным облаком в спальню.

– Такого не бывает, чтобы две одинаковые родинки на одном и том же месте у двух разных людей… – Его любовный пыл мгновенно улетучился. – У тебя есть сестра?

– Нет у меня никакой сестры, дорогой.

Теперь он смотрел на нее почти с мистическим ужасом.

– Ты должна объяснить мне, Синди, что все это значит.

– Только то, что никакая я не Синди, а «Крапленая», как ты однажды окрестил меня. И что пришла я по твою душу, – ласково промурлыкала Катя.

– Т…ты хочешь сказать, что ты и Погодина…

– Ну да. Я хочу сказать, что я и есть Погодина.

Он наморщил лоб, мучительно пытаясь осмыслить происходящее с ним.

– А как же все это? – Он выразительно обрисовал руками ее формы. – И потом… У нее были кривые зубы, торчащие уши, ужасный нос… Где все это? Да нет, – отмахнулся он, как от наваждения. – Такое просто невозможно. Ты разыгрываешь меня. Но зачем? Кто тебя подучил? Она? Вы вместе задумали разыграть меня, верно? – Хитро улыбнувшись, он вдруг послюнявил большой палец и попробовал потереть родимое пятно на ее груди.

– Не трудись, босс. Оно не смывается. Моя бедная мама прочно приклеила его мне при рождении. – Катя неспеша прикрыла свои прелести и, злобно сверля его глазами, добавила обычным, хорошо знакомым ему голосом: – Это единственная память, оставшаяся мне от нее. Всё! Финита ля комедиа.

– Если я правильно понял, ты прибегла к пластическим операциям?

– Ага.

– Так, так, так… И, конечно же, за мой счет!

– Опять в точку…

– Вот, значит, почему нам никак не удавалось тебя изловить! Погоди, погоди. – Он сдвинул белесые брови к переносице, пытаясь выложить в законченный рисунок многосегментный puzzle. – Выходит, ты флиртовала со мной, держа в подвале моего отца!

– И камень за пазухой тоже, – с издевкой подтвердила Катя.

– Ее голос! Ну конечно, это ее голос! Ее ехидные, колючие глаза! – Он медленно багровел, меняясь в лице. – Тебе показалось мало того, что ты уже сперла. И ты нашла способ вытянуть из меня еще миллион!

– Скажи спасибо, что я вернула тебе отца живым и невредимым.

– Мои деньги ты тоже мне вернешь, как миленькая. Все, до единой копейки. Иначе… Ты ведь отлично понимаешь, сучка, что, попав наконец ко мне в руки, от меня уже живой не уйдешь.

– Забавно. А мне казалось, что это ты угодил в мои коготки и что не мне, а тебе неплохо бы подумать о спасении своей шкуры. – Она почти игриво улыбалась ему, вновь становясь лениво-томной, как сытая дикая кошка после удачной охоты. Ей необходимо было выиграть время.

– А, ну да! Коварства и наглости тебе не занимать. И актриса, как выясняется, ты первоклассная. Скольких сразу облопошила. У тебя, должно быть, припрятан под подушкой нож или пистолет. Да только твоя отметина выдала тебя прежде, чем тебе удалось затащить меня в постель.

Он смотрел на сексапильную молодую особу, еще полчаса назад такую нестерпимо желанную, трансформировавшуюся вдруг в его злейшего врага, и никак не мог свести воедино эти два образа. Окажись перед ним Погодина в своем первозданном облике, уж он бы знал, что ему делать. Он придушил бы ее на месте собственными руками. Но та, что сейчас сидела перед ним, ничем ее не напоминала. Нет, определенно в голове у него что-то двоилось и разъезжалось, как после попойки.

– Что ты сделала с дочкой Сашка?

– А что ты сделал с самим Сашком и его женой? Жаль, что гранату швырнули не в твое окно.

Так она и это знает! Глаза Ломова налились кровью. Двоившиеся образы окончательно слились воедино. Сомнений больше не оставалось. Перед ним та самая Погодина. И они здесь одни. Редкая удача, которую нельзя упустить. Птичка сама попалась в клетку. Только хорошо бы сначала использовать ее по назначению, утолив голод, который она сумела в нем разжечь. Да так, чтобы у нее искры отовсюду посыпались.

Ломов пожалел, что не захватил с собой оружия, что телохранители торчат без дела в машине. Конечно ему ничего не стоит вызвать их по мобильнику. А, соб-ственно, на что ему телохранители и пистолет? Или он не мужик? Да он справиться с нею голыми руками. Ее гусиная шея уместится у него в одной пятерне. Сдавить покрепче, и делу конец. А потом обыскать номер. Глядишь, и краденый миллион найдется.