Последний Магистр - Анна Клименко

Что до Тиннат и Золия…

Он прикоснется к ним, и они покинут этот мир все втроем, в один миг. Быстро и безболезненно. А те, кто этого так желал – останутся. Чтобы получить сполна свою порцию отражений. Ибо зло всегда и всюду возвращается к своему хозяину, как бы ни стремился он укрыться от содеянного.

Вот и площадь.

Там, прямо на камнях, белели два неподвижных тела. Когда-то… казалось, это было так давно… Ильверс уже видел их, Тиннат и Золюшку, связанных и беззащитных. В тот дождливый зимний день он вел, поддерживая под локоть, старого Альхейма, мага, мечтающего о сокровищах Закрытого города…

Ильверс остановился, прислушиваясь, пытаясь – в который раз – безуспешно почувствовать Силу людской магии.

Он разочарованно вздохнул. Нет, ничего не изменилось – и он по-прежнему не видел силовых линий. Только ощущение опасности заворочалось где-то в груди, царапаясь острыми коготками.

Чуть больше внимания он уделил осмотру близлежащих домов, и не простым зрением, а отпустив на волю щупальца Силы Отражений. Хотелось знать, а следят ли убийцы за тем, как сработает расставленная ловушка? Черные нити поплыли по ночному воздуху, беспрепятственно проникая сквозь каменные стены, обрушив на своего хозяина целый водопад мутных, скользких образов…

Ильверс хмыкнул. Разумеется, они сидели – и следили во все глаза, ждали, когда чудовище бросится выручать своих друзей, как шагнет в разверзнутую пасть капкана. Одна из них, растрепанная и увешанная компонентами заклятий женщина даже торопливо карабкалась на крышу одного из особняков… Наверняка, чтобы рассмотреть все в подробностях. Ильверс узнал в ней Уломару, но – снова не почувствовал ничего. Ни разочарования, не удивления, ни горечи. Магесса была всего лишь человеческой женщиной, такой же, как остальные.

– Глупцы, – процедил Ильверс, – какие глупцы… Если бы я не хотел этого…

Он улыбнулся – и неторопливо двинулся вперед. К замершим, беззащитным фигуркам, окутанным серебристым сиянием лун.

… Шаг. Еще шаг. И еще, самый последний…

Ильверс постоял мгновение, подставляя лицо свежему, напоенному запахами весны ветру.

А затем, опустившись на колени, одновременно коснулся Тиннат и Золюшки.

Ничего не произошло. И чувство опасности, которое до сего момента буквально звенело в воздухе, пропало бесследно.

Ильверс вскинулся; разметались по разным сторонам плети Силы, ловя каждый образ, запечатлевая каждое движение…

Светловолосый маг в недоумении привстал. Затем, пробормотав проклятие, бросился прочь из комнаты, где сидел.

Два брата-близнеца хмуро покачали головами.

Старик испуганно ойкнул и, семеня, устремился по проулку, подальше от страшного магистра.

И молодой маг, сидя на полу, молитвенно сложил руки, обращаясь к далекому и равнодушному божеству.

А Уломара, сидя на крыше, беззвучно смеялась, растирая по лицу слезы. Она прижимала к груди небольшую круглую подушку с непонятным содержимым… С компонентами взаимодействия вещей?!! Так, значит, вот кому он оказался обязан продолжением кошмара и жизнями двух невинных людей…

Те, кто хотел смерти магистра, улепетывали со всех ног. Ильверс едва не рассмеялся – как же наивно с их стороны полагать, что можно уйти от возмездия!

Ведь зло сотворенное… всегда… возвращается…

Он не стал размениваться на яркие, шумные преобразования вроде стен огня или ветвящихся молний; закрыл глаза, возложил руки на голову Тиннат, позволяя великой черной реке пронести сквозь себя ее боль и страх.

Вслушиваясь в глубокую подсердечную боль, он выплеснул Отражения в жалкие тела удиравших магов – они умерли почти мгновенно, даже не успев понять, что с ними происходит и не почувствовав всего того, что выпало на долю их беззащитных жертв.

Уломара села на крыше и в недоумении уставилась на подушку, словно только очнулась от тяжкого забытья и не понимала, что происходит.

А на площадь из-за угла дома Альхейма медленно вышел Норл д’Эвери. Дышал он тяжело, с хрипом, и Ильверс – немного запоздало – пожалел о том, что оставил его в живых.

Не поднимаясь с колен, он кивнул вампиру.

– Ты, я вижу, добился своего. Так чего теперь ты ждешь от меня?

В сапфировых глазах n’tahe полыхнуло холодное презрение. И, указав на два бесчувственных тела, он сказал:

– Исцели этих людей. Ты ведь можешь… И они никогда не узнают, как ты предал их.

– Я хотел уйти вместе с ними, – пробормотал Ильверс, – почему ты вмешался? Почему?!! О, если бы ты знал, что я вижу… Ты бы не стал мешать, не стал…

– Ты слишком себя жалеешь, – процедил вампир, – твой предок, первый магистр, был поистине великим, а ты – жалкое его подобие. Но тебе придется – так или иначе – нести на плечах бремя Отражений. Тебе придется переживать то, что переживают другие – и в этом пока спасение для всех ныне живущих.

– Для кого я обязан спасать эти земли – и ради кого должен нести бремя? – женщина на крыше все еще смеялась и плакала одновременно, и Ильверс начал понимать, в чем дело. Подушка в ее руках, разрушенное взаимодействие… Как, однако, хитер оказался этот двухсотлетний n’tahe!

– Для них, – белый палец вампира пронзил воздух в направлении Золюшки и Тиннат, – делай то, что должен, Ильверс. С самого начала эта судьба была твоей. А позже… Я поделюсь с тобой знаниями, которые облегчат твою участь.

Магистр закрыл глаза. Ну почему, почему он должен все это терпеть? Словно от самого рождения на нем было проклятие…

А, может быть, и прав Старший? В конце концов, эти двое любили его, а это – большая редкость.

Подхватив черной сетью компонент заклинания, спрятанный внутри Золюшки, он осторожно начал вскрывать пространство, чтобы вытолкнуть все чуждое прочь из человеческого тела.

* * *

Уломара пришла в себя на крыше. И, совершенно не помня, где была последние пол часа, и что делала, уставилась на круглую кожаную подушку в собственных руках.

Затем, вспомнив о том, что собиралась предпринять, до того как… как встретила Ильверса, хозяина Черного города, и вампира с замечательными сапфировыми глазами, огляделась. Поняв наконец, что все уже позади, отшвырнула подушку прочь – и во все глаза уставилась на площадь.

А там… происходило нечто любопытное.

Ильверс остался жив. Он стоял на коленях, возложив руки на грудь Золюшке; вокруг его ладоней вспыхивали и гасли кровавые искры, впитываясь в тело мальчика. У магессы похолодело в груди – что еще этот нелюдь делает с ребенком?!! И она огляделась в поисках возможного пути вниз – но на беду, совершенно не помнила, как очутилась на крыше.

– Ах ты, проклятый ублюдок, – бормотала она, – только посмей что-нибудь сделать с Золюшкой! Я не посмотрю на то, что ты живешь в Черном городе, клянусь оком Хаттара!.. Да еще и Альхейма тебе припомню!