Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов

– Товарищ генерал, с удовольствием! Не надо мне этой пятерки.

Перед выпуском и отправкой в войска мы попросили, чтобы нас напутствовал министр обороны Малиновский[41]. Долго пришлось его уговаривать – ему было некогда. Наконец нам сообщили, что завтра в академию приедет министр и будет с нами беседовать. Мы пришли, надев все ордена. Кресла были все сдвинуты по краям комнаты, в центре стояли столы. Мы расселись. Входят министр и группа генералов из Генерального штаба, и он обращается к нам:

– Вы тут все добивались встречи со мной. Так вот, я с вами буду беседовать необычным образом. Сейчас всем раздадут задания, карты и карандаши. У вас четыре часа на то, чтобы изучить обстановку, нанести ее на карту, принять решение и написать приказ от имени командующего армией. В туалет можно выходить только с моего личного разрешения.

Надо сказать, что за отведенное время вникнуть в задачу, решить ее и написать приказ – это очень сложно. Помню, мой сосед-генерал все просил меня подсказать ему, что делать, но я и сам с трудом уложился в отведенное время и помочь ему ничем не смог. Прошло четыре часа. Министр встает:

– Товарищи генералы, собрать все работы, подписать, проверить и мне доложить! Когда вы приедете в части, вам будут присланы оценки и отзывы о вашей работе. Ну вот, теперь вы настроены на работу в войсках. Я бы вам посоветовал вот так заниматься, чтобы не давать дремать подчиненным! – После этих слов маршал повернулся и вышел.

Долго мы еще с возмущением вспоминали эту «экзекуцию»! Через два месяца я получил отзыв. Мне поставили четверку, а моему соседу, как я выяснил, – двойку. Но никаких последствий ни для него, ни для меня эти оценки не имели.

Я получил назначение командующим 59-й гвардейской мотострелковой дивизией, дислоцирующейся в Тирасполе. С командующим округом Бабаджаняном[42]у нас были теплые отношения еще со времени моей работы в политотделе дивизии в Феодосии. Я доложил ему по телефону, что прибыл и вступил в должность командира дивизии, и спросил, когда к нему приехать:

– Зачем ко мне ехать? Что, я тебя не знаю, что ли?! Я сам к тебе как-нибудь приеду.

Только месяца через три он сам явился посмотреть, как я устроился и вошел в работу. Надо сказать, что командиры дивизий его очень уважали. Это был тот редкий случай, когда командиры дивизий сами приглашали командующего округом, чтобы он приехал в гости.

Дивизией я прокомандовал три года. В 1968 году на Военном совете округа меня спросили, как я отношусь к тому, что меня назначат командиром корпуса в Симферополь. Корпус я знал прекрасно, так что отказываться не было никакого резона. И вот в конце года мне позвонили из Главного управления кадров и вызвали в Москву. Ехал я туда с легким сердцем, предвкушая беседу в ЦК партии по новому назначению. Приезжаю в ГУК[43], а мне ничего конкретного не говорят, просят приехать к начальнику Генерального штаба, который мне все расскажет. Я сразу понял, что «что-то тут не так». Прихожу к начальнику Генерального штаба маршалу Захарову[44]. Не успел войти, он говорит:

– Ну, ты тоже больной?!

– Да нет, вроде здоровый… – опешил я.

– Вот уже три кандидатуры генералов подобрали главным военным советником в Йемен, и все больные! Увольнять надо таких! Ты поедешь!

– У меня может жена не пройти… она в Комитете работает, – возразил я.

– Не пройдет, один поедешь! Я больше подбирать не буду!

– Договорились. Один вопрос: какая цель моей поездки?

– Откуда, Брюхов, я знаю, какая цель?! Приедешь – на месте разберешься! Но в принципе – помочь создать в Йеменской Арабской Республике армию.

Настроение у меня, надо сказать, было ужасное. Мне уже к тому времени было 45 лет, и через два года командировки я уже буду стар для назначений в войска. Приходилось признать, что полководца из меня не вышло…

Три месяца ушло на подготовку – арабский язык, изучение политической обстановки в стране. В конце августа я улетел в Йемен. В Сане, столице Йемена, меня встретил главный советник Максимов, которого я должен был сменить. Мы с ним вместе учились в Академии Генштаба и хорошо знали друг друга. Он и доложил мне обстановку. Армия Йемена состояла из 10 мотострелковых бригад, 2 бригад особого назначения и 8 танковых батальонов, на вооружении которых состоял танк Т-34-76. Самое удивительное, что эти танки были на ходу! Были артиллерийские части, военно-морской флот, базировавшийся в Хадейде и состоявший из 2 десантных кораблей и 8 торпедных катеров, на которых мы впоследствии ездили на рыбалку. ВВС Йемена состояли из трех эскадрилий: одна – на МиГ-17, вторая – на МиГ-15 и третья – на Ан-2. У каждого рода войск был свой Главком, который подчинялся министру обороны, являвшемуся одновременно Главнокомандующим вооруженных сил. Население страны состоит из арабских племен, возглавляемых шейхами, а руководили вооруженными силами сыновья этих шейхов, которые получили хорошее образование в Европе или СССР.

Форма одежды в войсках отсутствовала. Солдаты были одеты в балахоны, тапочки, которые назывались «шупы», и чалмы. Все были вооружены большим кинжалом – джамбией и личным стрелковым оружием – английскими или американскими винтовками, советскими автоматами ППШ, а то и гранатометом, и все оружие постоянно таскали с собой. В казармах солдаты спали на полу на циновках. Каждый сам себе покупал продукты из того жалованья, что им платило государство, и сам себе готовил еду на личном примусе.

За те два года, что я пробыл советником в армии Йемена, мне удалось в большей части ее подразделений ввести котловое питание, обучить солдат пользоваться ложками и вилками, а то ведь руками все ели! В некоторых бригадах поставили присланные из СССР койки, одеяла, матрасы. Я показал, как их заправлять, солдаты быстро привыкли к этому и теперь сами поддерживали порядок. Много сил мне пришлось потратить на то, чтобы уговорить руководство сделать оружейные комнаты и сдавать в них оружие. Удалось ввести форменную одежду. Когда через год я впервые провел парад, на нем все пехотные бригады были в камуфляжной форме, ботинках и беретах…

Однако все это еще только предстояло сделать. Для начала надо было установить контакт с руководством и оценить состояние войск. Для этого я объехал все части вплоть до взводов – создавать на этом театре крупные воинские соединения не имело смысла. Посмотрев на порядки в войсках, я нанес на карту расположение подразделений и подготовил доклад маршалу Захарову. В докладе я указал, что изучил состояние вооруженных сил Йемена, уровень жизни населения, и считаю, что современную армию создать не представляется возможным, поскольку по своему развитию общество находится на уровне XVI – XVII веков и наши идеи они воспринять не смогут. Кроме того, я предлагал резко сократить аппарат главного советника и специалистов при войсках. Ответ не замедлил себя ждать: «Вы занимаетесь не своим делом. Вас послали создавать армию, и потрудитесь ее создавать, чтобы она была боеспособна настолько, сколько возможно. Кроме того, рассмотрите вопрос об увеличении вашего аппарата». Получив взбучку и поняв, что работать придется с тем, что есть, я подготовил доклад для руководства республики о состоянии вооруженных сил, их численности, размещении и перспективах развития. На мой доклад собралась очень большая аудитория: присутствовало все руководство страны, министры, главкомы, вплоть до командиров батальонов. Продолжался доклад шесть часов: три часа говорил я, три часа переводчик. Йеменцы редко выдерживали и четырехчасовые совещания: любой офицер мог встать и, не прося старшего и не объясняя причину, уйти. А тут все сидели и внимательно слушали.