Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов

В перерыве ко мне подошел президент Аба ар-Рахман аль-Арьяни:

– Я впервые узнал, в каком состоянии у нас армия и где она размещена. Честно говоря, я понятия не имел, что у нас она есть.

– Да. Уже кое-что создано.

Единственное, о чем я умолчал в докладе, – это о численности армии. И сколько потом меня ни пытали, я молчал, ссылаясь на то, что точных данных у меня нет. Почему? Начальник Генерального штаба, исходя из заявленной им численности армии, получает пять или шесть миллионов реалов на ее обеспечение. Он один миллион берет себе, а остальные деньги делит по главкоматам. Те тоже оставляют часть себе и делят по бригадам. До солдата иногда и четырех реалов не доходит! Я решил, что, чтобы не обострять отношения с высшим командованием, мне не стоит указывать точную численность войск, – пусть сами считают.

После окончания заседания, когда я рассказал о перспективах развития и перевооружения, президент поднялся:

– Слышали доклад генерала?

– Да, слышали.

– Генерал Брюхов окончил три академии, прошел всю войну, фашизм победил. Он нашу армию знает лучше, чем мы. Я заниматься армией не могу – у меня много других дел, поэтому я поручаю командование армией ему!

Пришлось мне выступить и довольно жестко сказать, что по договору я могу только советовать, но в командование вступать не могу.

– Тогда будем считать ваши советы моими приказами.

Я вновь попытался возразить, но тщетно.

– Все, вопрос закрыт! Советы – мой приказ. Ясно?

На первых порах ко мне ходили за советами, но поскольку я не требовал их выполнения, вскоре перестали.

Как я уже говорил, мне относительно быстро удалось добиться результатов, и потому мой авторитет среди руководства был очень высок. Президент меня принимал по звонку. Был даже такой случай: я приехал, а у него сидит иракский посол. Президенту доложили, что я прибыл. Он попросил меня зайти, а посла – выйти и подождать. Тот аж в лице изменился, побагровел. Увидев это, я обратился к президенту, предложив:

– Давайте быстро решим проблему. Вас ждут.

– Ничего, подождут. Посидите, у меня есть к вам тоже вопросы.

В те дни меня сильно начал ревновать наш посол:

– Почему вы действуете напрямую? Вы что, выше посла? Вы должны встречаться с президентом по моему разрешению и по письменной ноте.

– Я не выше посла, но поймите: у меня вопросы текущие, мне их надо решить. Если я буду ждать две недели, то как же я буду руководить, создавать эту армию? Как я буду контролировать действия руководства? У них же нет никакого порядка!

Это было правдой. Так, например, в Генеральном штабе не было пропускного режима. Зашел солдат, прошел к начальнику штаба и может, допустим, потребовать ботинки! И тот будет звонить начальнику тыла, чтобы дали ему ботинки. Может, конечно, и отказать, но они стараются этого не делать, чтобы не обидеть. Я добился, чтобы в Генштабе сделать пропускной режим, – бунт подняли! Они пришли к начальнику Генерального штаба, а тот:

– Я ничего не знаю, это приказал русский генерал, идите к нему.

Они – ко мне, а я – к начальнику штаба:

– Господин генерал, это ваше решение, которое вы приняли, а не я.

– Поймите, мне неудобно, эти люди из моего племени…

– Хорошо, давайте отменим.

– Да нет, лучше стало!

– Тогда вы сами должны доказывать, что Генштаб – это не проходной двор…

Вообще взаимоотношения власти и племен были не простыми. Племена поддерживали регулярные войска в боевых действиях, за это правительство давало им оружие и деньги. Однако частенько обязательства не выполнялись, и мужское население племени приходило в Сану, садилось на землю возле Генштаба и начинало палить в воздух. Могут перекрыть дорогу где-нибудь в горах и никого не пропускать, пока не приедет представитель правительства и не даст денег и оружия. Уже перед отъездом я с женой и водителем поехали из Саны в Ходейду на машине. Дорога петляла среди скал, машина с трудом вписывалась в крутые повороты. Вдруг, за очередным резким поворотом, мы натыкаемся на завал, на дороге валяются трупы. Вокруг поднимается стрельба. Водитель остановил машину. От толпы вооруженных людей отделяется шейх, за ним идет охрана и направляется к нам. Я вышел из машины. Подойдя поближе, шейх спросил меня, кто я. Собрав весь запас арабских слов, я объяснил, что являюсь главным советским советником.

– О, тама, тама! – воскликнул он и замахал руками остальным. Те тут же разобрали завал и замахали руками: мол, проезжай. Мы проехали, но, пока они не скрылись из виду, я все оглядывался назад, ожидая очереди в спину. И только когда мы завернули за скалу, водитель остановился. Вышли из машины – у него правая нога дрожит…

Постепенно я разработал Уставы. Конечно, в основном я копировал наши, адаптируя их к местной специфике. Например, йеменцы никак не могли принять систему оценок. В курсе боевых стрельб я написал, что попадание с первого выстрела – «отлично», со второго – «хорошо», с третьего выстрела – «удовлетворительно», а с четвертого – это «неуд». Но они этого просто не понимали! Для них попал – значит, «отлично», а сколько он выпустил для этого патронов или снарядов, ему все равно, как и то, что за это время его могут убить. Такая же ситуация была и с офицерами – выпускниками наших академий. Как-то я их собрал и задал вопрос о том, понравилась ли им учеба в СССР. Они сказали, что понравилась, особенно водка и женщины. Вот только они, йеменцы, одинаковые, а оценки им ставят разные, – это их возмущало. Я начал проверять их знания, проводить командно-штабные учения. Начали со склейки карт, а они клеить карту не умеют. Я говорю:

– Как же вы окончили академию, а клеить карты не умеете?

– Мы все отличники!

Пришлось их учить клеить карты.

Через полгода после моего прибытия в ЙАР[45]пришла шифровка из ГлавПУРа. В ней говорилось, что мой аппарат Главного советника единственный не имеет политработника. Они хотят прислать заместителя по политчасти с целью создания в йеменской армии управления моральной ориентации. Ну, зачем мне замполит? Только будет под ногами мешаться… Я доложил, что лично провел беседу с президентом, возглавляющим Партию братства мусульман, и начальником Генерального штаба. Мы решили разработать положение об управлении, и я, как выпускник Политической академии, берусь за это дело. Запросив положение о наших политорганах, я переработал его, и таким образом управление было создано. Также я попросил прислать политическую литературу – работы Ленина, Маркса, стенограммы съездов. Ну, наши руководители литературу любят – прислали ее «от души». Я подружился с начальником оперативного отдела Генерального штаба полковником Абасом, и он мне говорит: