Кровавая Роза - Николас Имс

– Сердце с другой стороны, – сказала Роза.

– Да неужели? – Волшебник недоуменно наморщил лоб и приложил руку к собственной груди. – О боги, ты права!

– Роза… – начал Вольное Облако.

– Укладываем его в телегу, – велела она.

– Роза… – Друин коснулся ее плеча и мрачно указал на стрелу. – Посмотри на рану. Она уже гниет. По-моему…

– Что? – нетерпеливо спросила Роза.

– По-моему, стрела отравлена, – негромко сказал он.

Надежда во взгляде Розы сменилась гневом, а потом скорбью, превратившей лицо в комок пергамента, брошенный в огонь.

– И везем в Ковердейл, – пробормотала она.

Вольное Облако заправил прядь волос за ухо и оглядел равнину, уходящую на север:

– В Ковердейле опасно.

В Сером доле все еще полыхали пожары. На горизонте алела полоса горящего леса, освещая бессчетные толпы чудовищ, бредущих по темной равнине.

– А до Контова слишком далеко, – кашлянув, заметил Браниган.

Гэбриель шевельнулся, что-то пролепетал. Волшебник склонился к нему, прислушиваясь, но лишь Роза разобрала отцовские слова.

– Везем его к Клэю Куперу, – сказала она.

Наемники обогнули Ковердейл, жители которого спасались бегством от неведомой беды, будто пчелы, покидавшие горящий улей. По узкой проселочной дороге, гордо именуемой трактом, «Сказ» устремился в березовую рощу. В небе не было ни луны, ни звезд, поэтому приходилось доверять лошадиному чутью. Никто не спал, потому что спать было негде. Роза утирала испарину с отцовского лба, Муг бормотал что-то утешительное, тихонько напевал какую-то песенку и целый час рассказывал какую-то забавную историю, а потом забыл, что в ней смешного.

На заре Гэбриель умер.

Он не вздрогнул, не вскрикнул, не изрек прощального напутствия, как положено героям. Он просто закрыл глаза, слабо сжал руку дочери, а потом пальцы его обмякли, он выдохнул – и уже не вдохнул.

– Стойте! – камнем сорвалось с губ Розы.

Браниган придержал лошадей, а Роза спрыгнула с телеги и скрылась в чаще.

С неба падали редкие снежинки. Тэм задрала голову, прищурилась в снежную круговерть. Одна снежинка упала на ресницы. Тэм заморгала, стряхнула ее на щеку, снежинка тут же растаяла и каплей поползла к подбородку.

Брюн глядел на Гэба с недоумением, будто схватил в кулак золотую монету, а она оказалась угольком. Кьюра, зажав рот рукой, ошеломленно смотрела на тело, вытянувшееся у ее коленей. Вольное Облако, печально свесив уши, устремил мрачно-серый взор в лесную чащу.

Муг сгорбился над телом друга, обнял его морщинистыми руками и легонько поцеловал в лоб.

– Мерзавец ты этакий, – прошептал волшебник, сдерживая всхлип. – Храбрый, глупый, прекрасный мерзавец! Ну как ты мог? Как ты мог уйти без нас? – Он уронил голову на грудь Гэба и рыдал, пока слезы не иссякли; потом выпрямился, шмыгнул носом и влажно кашлянул. – Клэй тебя убьет, как узнает. Он не…

Из леса донесся женский крик. Не испуганный, а гневный. Зловещий и полный такой неудержимой ярости, что казалось, вот-вот расколет деревья в щепки. Вольное Облако вздрогнул, будто пес, заслышавший хозяйский зов, но Браниган удержал его за плечо и помотал головой.

Вольное Облако не сдвинулся с места. Немного погодя Роза вышла из леса, уселась в телегу и велела Брану ехать дальше.

И они поехали.

Клэй Купер держал постоялый двор в небольшом двухэтажном доме на тракте между Ковердейлом и вольным городом Контовом. На задах виднелись конюшни, на лужайке перед домом рос раскидистый клен, а над дверью красовалась вывеска с аккуратно выведенным словом: «ПУЗОЧЕС».

«Сказ» добрался туда к полудню. Тракт заполонили толпы беженцев из Ковердейла, а на лужайке у постоялого двора собрались наемники, обсуждали недавнее сражение и спорили, что делать дальше. Родерик вызвался отвести лошадей на конюшню. Сатир все утро смотрел в небо, будто ожидал появления Доши на краденом летучем корабле, хотя, конечно же, больше опасался, что вот-вот налетит Симург.

Браниган спрыгнул на землю, помог Тэм выбраться из телеги. Следом спешились Кьюра, Брюн и Вольное Облако. Все молчали, не отвечая на приветствия наемников во дворе.

Роза не шевельнулась. Она всю дорогу простояла на коленях над телом отца, но не проронила ни слезинки, а застывшее лицо не выражало никаких чувств, будто она смотрела, как сохнет краска. И все же в ушах Тэм все еще стоял горестный вопль Розы.

Разговоры на лужайке постепенно стихали, бурное обсуждение сменилось любопытством. На тракте образовался затор, потому что беженцы начали останавливаться у постоялого двора. Люди взволнованно перешептывались, то и дело негромко звучало имя Розы.

И еще одно имя.

Дверь распахнулась, и на порог вышел человек. Был он настоящим исполином, выше Вольного Облака и грузнее Брюна, но в остальном (если не считать косого шрама на лице и перебитого носа) ничем особо не выделялся: русые волосы, карие глаза, русая борода с сединой.

Тэм сообразила, что это и есть Клэй Купер, которого в песнях называли Пузочесом, если вообще о нем упоминали. Верный друг Гэбриеля был самым неприметным участником «Саги», и в рассказах о самой известной банде Грандуаля о нем говорилось редко. Сейчас, устремив на присутствующих суровый взор из-под тяжело нависших бровей, он выглядел на редкость впечатляюще.

Муг прерывисто вздохнул:

– Я… я сам ему скажу.

Волшебник выбрался из телеги, дрожащей рукой почесал плешивую макушку и заковылял по тропинке к крыльцу, где стоял Пузочес.

Из дома вышла неулыбчивая женщина – видимо, жена Клэя, – а следом за ней выбежали две девочки. Одна, с длинной косой, явно дочь Клэя, была чуть младше Тэм, но не уступала ей ни ростом, ни телосложением; ясные глаза на широком загорелом лице внимательно оглядели толпу на лужайке. Вторая была совсем малышкой, с волосами будто светло-зеленый шелк. Она заметила родителей, и глаза ее восторженно засверкали.

– Мамочка! – Девочка высвободила руку из ладони дочери Клэя, увернулась от его жены и босиком побежала по занесенному снегом двору.

Вольное Облако метнулся ей навстречу, поднял на руки и, что-то шепча в самое ухо, унес подальше от телеги, где сидела скованная горем женщина.

Муг наконец-то добрался до крыльца. Выслушав волшебника, Клэй пошатнулся, как от удара, и замер, покачиваясь, будто бык с топором в черепе.

По двору пронеслись шепотки и встревоженные, недоверчивые охи и ахи. Муг снова разрыдался, и жена Клэя Купера ласково коснулась руки мужа, который устремил взгляд на телегу. Прикосновение несколько успокоило Пузочеса; он что-то пробормотал, хлопнул волшебника по плечу и пошел по тропке к телеге.

Во дворе воцарилась мертвая тишина. Сотни наемников застыли в немом оцепенении; движение на тракте замерло, если не считать нескольких отчаявшихся путников.