Кровавая Роза - Николас Имс

– Большого зовут Грегор, – пояснила Зарянка. – А маленького – Дейн.

У Тэм не поворачивался язык назвать любого из совомедведей маленьким, потому что в холке они были выше ее самой, но один действительно был помельче другого.

– Это ручные звери? – спросила она Муга.

– Это мои верные друзья и спутники, – ответил волшебник, горестно шмыгая носом. – Я не люблю запирать их в загон, но сейчас повсюду шныряют наемники, боюсь, как бы не приняли моих совомедведиков за врагов. – Невесть откуда он достал гроздь потемневших бананов и протянул ее Зарянке. – Хочешь покормить?

– Да! – радостно откликнулась девочка.

– Они едят бананы? – недоверчиво спросила Тэм.

Муг пожал костлявыми плечами:

– А кто ж не ест бананы?

Пока волшебник с Зарянкой швыряли нечищеные бананы в жадно раскрытые клювы совомедведей, Тэм вышла из сумрака конюшни к дверям, откуда струился тусклый вечерний свет. Похолодало, дыхание белыми облачками вырывалось изо рта. Во дворе уже собрали поленницу для погребального костра – груду поломанных стульев под тяжелым дубовым столом, вокруг которого толпились наемники.

Чуть поодаль Тэм заметила леди Джайну и вспомнила рассказ лучницы о том, как Шелковые Стрелы однажды ограбили Гэбриеля. Судя по всему, это не помешало им подружиться, потому что сейчас Джайна была донельзя расстроенной и какой-то потерянной. Ее окружали Шелковые Стрелы в ярких нарядах всех цветов радуги, но состав банды значительно уменьшился.

За спиной Тэм послышались шаги. Бард обернулась. К ней подошла дочь Клэя и задумчиво уставилась на север. Небо словно бы разделилось на две половины – в одной стороне на нежной синеве бледно золотились рассветные лучи солнца, а над северным горизонтом чернела громада тяжелых снежных туч. Полосы дыма тянулись на юг, будто пальцы призрачной руки.

Талли рассеянно подергивала свою длинную косу. Костяшки пальцев были покрыты струпьями подживших ссадин, а едва заметная горбинка на носу свидетельствовала о том, что его однажды сломали. Тэм решила, что, несмотря на крепкое телосложение и высокий рост, Талли не любит драться; вдобавок такие родители вряд ли воспитали бы задиру и забияку. Скорее всего, синяки, шишки и переломы она заработала, защищая тех, кто сам не мог за себя постоять.

«В каждом есть что-то от отца», – с невольным восхищением подумала Тэм, любуясь девушкой.

– Что? – спросила Талли, заметив, что ее разглядывают.

– Ничего. – Тэм снова посмотрела на север, боясь, что на горизонте вот-вот появится орда мертвяков Астры. – Далеко до Контова?

– Два дня верхом, – ответила Талли. – Если скакать не останавливаясь, то быстрее.

«Останавливаться нам незачем», – подумала Тэм и невольно спросила вслух:

– Интересно, кто-нибудь представляет, что нас ждет?

Талли наморщила лоб и сжала косу так крепко, что костяшки пальцев побелели.

– А что нас ждет?

Тэм вгляделась в темнеющие тучи. Ей не хотелось пугать девушку, но лгать не было смысла, и бард со вздохом ответила:

– Настоящий ад.

К чести Гэбриеля (и несмотря на зомбированную орду, устремившуюся на юг, чтобы уничтожить все живое), на церемонию его сожжения явились почти тысяча наемников, бардов, посредников и зареванных поклонников. Естественно, сожжение было печальной необходимостью, потому что погибшим героям не место в могиле, когда по округе шастает могущественный некромант.

Тэм стояла бок о бок с Кьюрой, чья любовь к черным нарядам наконец-то оправдала себя. Рядом пристроился Родерик, впервые появившись на людях без шляпы и без сапог. Сатир процокал по обледенелому двору, сопровождаемый любопытными взглядами, в которых удивление смешивалось с презрением, а то и с отвращением. Какой-то наемник недовольно поморщился и приготовился смачно харкнуть Родерику под ноги, но тут на него гневно зыркнула Роза, и бедняга поспешно сглотнул слюну.

Пузочес откупорил бутылку знаменитого лонгморнского виски. Лютая орда уничтожила винокурню в Лонгморне, и теперь каждый глоток янтарного напитка ценился на вес золота.

– Виски Матрик прислал, в подарок на открытие постоялого двора, – чуть раньше объяснил Клэй Мугу, будто император Кастии был добрым соседом, у которого всегда можно было разжиться солью или сахаром. – Этот виски сорок лет выдерживают в древейных бочонках. Я его специально приберег, на случай если мы все снова соберемся вместе… – Он пожал плечами, отхлебнул из горлышка, цыкнул зубом и вручил бутылку волшебнику.

– Древейные бочонки… – с интересом протянул Муг. – А какой они дают привкус?

Клэй снова пожал плечами:

– Ванильный.

Сделав осторожный глоток, волшебник задергал веком, захрипел, будто кот, пытающийся отрыгнуть комок шерсти, и поспешно передал бутылку Розе.

– Ванильный? – негодующе прошипел он. – Больше похоже на огровы подгузники. Только не спрашивайте, откуда я знаю, какие они на вкус.

Роза надолго приложилась к бутылке, потом подступила к поленнице, выплеснула виски на дрова и заговорила, обращаясь к Гэбриелю, будто, кроме них, никого вокруг не было:

– Хреновый ты был отец. Самовлюбленный и наглый. В общем, из тебя получился поганый родитель. – Она поглядела в сторону конюшни, где Зарянка громко объясняла Талли, каких мастей бывают лошади. – Ну, это семейное. – Дождавшись, когда стихнут смешки, она продолжила: – Зато байки твои слушать было любо-дорого. Ты часами рассказывал о своих приключениях в Кромешной Жути, и я всегда думала, что до моего рождения твоя жизнь была намного интереснее. А еще ты все время мечтал снова собрать банду. И наконец все-таки собрал.

Наемники восторженно загомонили. Даже лицо Клэя озарила мимолетная улыбка, будто первый лучик весеннего солнца среди зимнего ненастья.

– Я никак не могла понять, на что тебе дались эти твои товарищи и почему ты больше, чем меня, любил этих дряхлых воинов, этих старперов с ржавыми клинками и трухлявыми волшебными палочками.

– Минуточку! – с притворной обидой завопил Муг. – Я осваиваю это замечание! То есть оспариваю…

– Но теперь наконец-то я все поняла. – Роза обвела взглядом толпу и повысила голос: – Каждый из нас занялся ратным делом из сугубо личных соображений – кто ради денег, кто ради славы, а некоторые, вот как я, чтобы позлить родителей. – Она снова умолкла, пережидая взрывы смеха. – Так вот, мы собрались в банды. Ушли из дома, бросили семьи, отправились колесить по стране. Мы все время бок о бок с товарищами – делим с ними стол и кров, выпиваем, спорим до хрипоты, считать гидрака за одного монстра или за семерых.

– За одного, – сказал Брюн.

– За семерых, – возразила Кьюра.

– Мы вместе спим, вместе сражаемся, вместе проливаем кровь. Верим, что они не подведут, полагаемся на них в трудную минуту и надеемся, что они выручат нас из любой беды и спасут от неминуемой смерти. Что они и делают, раз за разом. И вот где-то между боями и сражениями что-то меняется. В один прекрасный день мы осознаём, что родной дом не остался позади. Что мы и есть семья. Что банда – не разношерстная толпа и не сборище головорезов, а те самые люди, ради которых мы готовы на все, лишь бы не разлучаться. – Роза перевела взгляд на отца, пригладила ему волосы. – Слава меркнет. Золото утекает сквозь пальцы, как вода или песок из горсти. Лишь любовь стоит того, чтобы за нее сражаться. Отец это знал. Он любил своих товарищей. Он жил ради них. И отдал бы за них жизнь, если бы его об этом попросили. Но он отдал жизнь за меня. – Она вздохнула. – Наверное, он все-таки меня тоже любил.