Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Значит, Карась тебя и подставил. Тюбик с героином ты ведь от него получил. Не подскажешь, зачем он это сделал?

– Даже не знаю! Хотя.… Недавно я с московским «партнёрами» поцапался. Карась разорялся сильно. Грозился меня «списать»![79]Скорее всего, примелькался я, как курьер. Может, «менты» что-то почуяли. Вот Карась с москвичами и решили подстраховаться. Знали они, что я «ментам» в руки просто так не дамся, а смерть курьера при задержании – чем не вариант! И сами рук не запачкали и золотишко сберегли!

– Убедительно излагаешь! Откуда Карась золото черпал, ты, конечно, не знаешь!

– Угадала. Жорка говорил, что даже ему не всё известно, хотя этот канал сбыта в столицу он сам налаживал. Он ещё говорил, что в этом деле большие люди замешаны, и что его дело товар переправить, ну и получить подтверждение о передачи посылки.

– Фамилии какие-нибудь называл?

– Нет, фамилий я не знаю. Лично я работал с тремя москвичами, знаю их только «погоняло», простите клички – Шрэк, Шершавый и Аптекарь.

– Адреса?

– Может тебе ещё и домовую книгу? Нет никаких адресов. Всё было устроено по уму: каждый мой приезд мы встречались с ними на съёмной квартире, и каждый раз это был другой район и, соответственно, другая квартира. Правда, у меня был «мобильник», в котором было «забито» чисто два номера: один Карася, а другой Шрэка. По приезду в Москву я звонил Шрэку на «трубу» и он назначал встречу, как правило, на привокзальной площади.

– Твой мобильный телефон у нас, только от него толку мало. Судя по твоему рассказу, Шрэк далеко не дурак, и давно сменил телефон. Так что это тупиковый ход.

– Маша, а тебя что, тоже золотишко поманило?

– Лёша, я говорила тебе, что одна из наших задач – защита конституционного строя. Ты что думаешь, твои московские знакомые на эти средства будут детские дома строить? Я не исключаю, что в основе незаконных операций с золотом лежит жажда личного обогащения. Однако рано или поздно золото скупят очень серьёзные дяди, которые захотят употребить его не на шлюх и казино, а, например, на создание новой оппозиционной политической партии фашистского или националистического толка, или на подкуп нужных политиков, или просто на проведение террористического акта.

– Можно подумать, что на Охотном ряду есть не прикормленные депутаты!

– Есть и такие, но даже «прикормленные» слуги народа далеко не все в криминале. Зачастую они элементарно лоббируют интересы той или иной корпорации или финансовой группы. Ладно, я доложу о нашем разговоре начальству, а оно пусть принимает решение. Тебе же предстоит прохождение курса для новичков – этакий «курс молодого бойца». Резидента из тебя никто делать не собирается, но необходимый объём знаний для работы на уровне исполнителя получишь.

– Исполнителя чего?

– Что прикажут, то и исполнишь.

– А если прикажут на «мокрое» идти?

– Вот что, Алексей! Никто тебя на роль киллера не планирует, но ситуация может сложиться так, что ты останешься жить, если первый нажмёшь на курок.

– Понятно! Ну, так, где надо расписаться?

– В смысле?

– В смысле контракта или заявления о добровольном сотрудничестве.

– Контора пишет! Нет никакого контракта, как нет удостоверений, специальных званий, орденов и почётных грамот. Нет ни офисов, ни казарм, ни сослуживцев, ни парадной формы, ни торжественных построений по праздничным дням, ни номера полевой почты. О юридическом адресе я тоже не говорю.

– А что тогда есть?

– Ничего нет. Даже этот «объект» формально не существует. По имени меня больше не зови: с сегодняшнего дня я для тебя Линза, твой начальник.

– А как же я?

– Тебя тоже нет. Запомни, Алексей Фёдорович Цыганков умер. С этого момента ты должен забыть своё настоящее имя! Отныне у тебя нет ни имени, ни фамилии, ни места жительства: ты будешь жить, учиться, выполнять различные задания только под псевдонимом Бодрый.

– Спасибо, что не Борзый!

– Не за что, курсант! – улыбнулась Линза и скрылась за дверью.

– Такие вот дела! – задумчиво пробормотал Бодрый. – Оказывается, для того чтобы родится заново, сначала надо умереть!

В один из тёплых апрельских деньков в самом центре Волжанска выросла большая некрасивая очередь. К очередям за последний год жители Волжанска привыкли. Новый политический курс руководителя огромного государства привнёс в народные массы не только невиданные ранее вольности, но и повальный дефицит продуктов и товаров народного потребления. Народ Волжанска, так же как и народы и народности других городов и ещё не отделившихся республик, привык потреблять ежедневно и досыта, чем несказанно огорчал руководителей государства рабочих и крестьян. Когда всенародно избранный лидер смело шёл в народ, и бодро, но туманно и непонятно отвечал на вопросы голодных и плохо одетых соотечественников, на широких раскормленных лицах его свиты было крупным шрифтом написано явное недовольство несознательным поведением народных масс.

– Ну что вы всё жрёте и жрёте! – как бы говорили эти лица. – Мы уже для вас и талоны ввели и пайку урезали, а вы всё жрёте и жрёте! Скромнее надо быть, товарищи! Скромнее! Нам ещё целую свору братских партий кормить надо, которые отсутствием аппетита тоже не страдают. Так что прекращайте жрать и отправляйтесь искать тот самый консенсус.

В этот весенний день, очередь, огибая большую свежевскопанную клумбу, змеилась вдоль центральной улицы и головной частью упиралась в гастроном № 1, где размещалась знаменитая на весь город своей сдобной продукцией булочная. Злые не выспавшиеся граждане с раннего утра приходили к булочной, чтобы им на ладони химическим карандашом написали номер и поставили в эту самую очередь. Люди уже не спрашивали, что дают, а молча становились в искрящуюся конфликтами очередь и терпеливо ждали. Надо было отоварить талоны, поэтому жители Волжанска скупали всё, начиная от водки и болгарского шампуня для волос, кончая керосином, спичками и хозяйственным мылом. Запихивая в хозяйственные сумки скудный набор продуктов и товаров первой необходимости, рядовые граждане очень образно и красноречиво выражали сокровенное желание хотя бы раз в жизни увидеть в этой очереди членов Политбюро и правительства.

Этим весенним утром очередь угрюмо молчала. Может, виной всему был коллективный после прошедших выходных похмельный синдром, или последние происки американского империализма, но, так или иначе, невзирая на прелестное весеннее утро, очередь зловеще молчала. Злые языки поговаривали, что именно в такой очереди в один из хмурых для русского человека понедельников затоптали американского шпиона, который сдуру без номерка на ладони попытался втереться в доверие к стоящим в очереди рабочим оборонного завода.