Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля - Антон Первушин

Оба контура имели релейные блоки управления, которые выдавали команды на пневматические клапаны микродвигателей ориентации, работающих на сжатом азоте. Выбранное направление поддерживали три гироскопических датчика угловых скоростей (ДУС), поэтому орбита корабля на профессиональном жаргоне называлась гироскопической. Перед выдачей импульса торможения вся система проходила тест – если в течение минуты заданная ориентация строго выдерживалась, начинала работать ТДУ-1. Сам процесс ориентации занимал несколько минут.

В случае отказа автоматики пилот мог перейти на ручное управление. Для него разработали необычную оптическую систему: в иллюминатор, расположенный под ногами, встраивался ориентатор «Взор», включавший два кольцевых зеркала-отражателя, светофильтр и стекло с сеткой. Солнечные лучи, распространявшиеся от линии горизонта, попадали на первый отражатель и через стекла иллюминатора проходили на второй отражатель, который направлял их на глаз космонавта. При правильной ориентации корабля пилот периферийным зрением видел во «Взоре» изображение линии горизонта в виде концентрического кольца. Направление полета корабля определялось по «бегу» земной поверхности – при верных условиях она совпадала с курсовыми стрелками, также нанесенными на стекло иллюминатора.

Дублировалось и разделение отсеков корабля. На орбите они были стянуты металлическими лентами. Кроме того, через кабель-мачту осуществлялась связь между оборудованием кабины и приборного отсека. Эти соединения надо было оборвать, для чего использовались многочисленные и задублированные пиротехнические устройства: внешние кабели перерубались пироножами, стяжные ленты и герморазъем кабель-мачты отстреливались пиропатронами. Управляющий сигнал на разделение выдавало программно-временное устройство «Гранит-5В» после окончания работы тормозной установки. Если по каким-то причинам сигнал не проходил, на корабле срабатывали термодатчики, генерировавшие тот же сигнал по повышению температуры окружающей среды при входе в атмосферу. Импульс разделения сообщал надежный пружинный толкатель в центре переднего съемного днища приборного отсека.

Разумеется, все эти и другие системы корабля требовали испытаний в космосе, поэтому Сергей Королёв решил начать с запуска более простого корабля-прототипа, фигурировавшего в документах под индексом «1КП» («Корабль простейший»). Он довольно заметно отличался от конечного варианта «Востока». На нем не было теплозащиты, систем жизнеобеспечения и средств катапультирования. Зато на нем установили блок солнечных батарей и новую коротковолновую радиостанцию «Сигнал», созданную в НИИ-695 для оперативной передачи части телеметрической информации и надежной пеленгации корабля. Чтобы компенсировать недостающий вес (и инерцию), на корабль заложили тонну железных брусков. После этого масса «1КП» стала соответствовать проектной – 4540 кг.

15 мая 1960 года с полигона Тюратам стартовала ракета-носитель «Р-7А» с лунным блоком «Е». Она успешно вывела «1КП» на орбиту с высотой 312 км в перигее и 369 км в апогее. В сообщении ТАСС аппарат получил официальное название «Первый космический корабль-спутник». Через четыре дня по сигналу с Земли была дана команда на включение ТДУ-1. Однако подвела система ориентации, основанная на инфракрасной вертикали. Вместо того чтобы затормозить, корабль разогнался и поднялся на более высокую орбиту (307 км в перигее и 690 км в апогее).

Интересно, что в тот раз советское руководство решило признать наличие проблемы. В сообщении ТАСС, опубликованном 21 мая, говорилось: «Тормозная двигательная установка сработала, при этом осуществлялась предусмотренная стабилизация корабля во время работы двигательной установки. Однако, в результате появившейся к этому времени неисправности в одном из приборов системы ориентации корабля-спутника, направление тормозного импульса отклонилось от расчетного. В результате вместо уменьшения скорости корабля произошло некоторое ее увеличение и корабль-спутник перешел на новую эллиптическую орбиту, лежащую почти в прежней плоскости, но имеющую значительно больший апогей».

Корабль «1КП» оставался на орбите до 1965 года. Если бы на борту находился пилот, его гибель была бы неизбежна. Обратимся вновь к мемуарам Константина Петровича Феоктистова:

«История эта имела анекдотическое продолжение. Через какое-то время… спутник этот за счет торможения в атмосфере снизился, вошел в плотные слои атмосферы и сгорел. Но кое-что (железные бруски, установленные для имитации массы тепловой защиты) долетело и упало на поверхность Земли вблизи какого-то американского городка! Американцы уже имели систему радиолокационного контроля околоземного пространства и связали это падение с нашим первым кораблем без теплозащиты. И были в крайнем недоумении – зачем на спутнике установлены эти гигантские железные кирпичи с какими-то цифрами? На конгрессах по космосу они пытались вручить их представителям нашей страны. Тогда уже сложилось обычное для нашей системы разделение труда: одни делают спутники, а другие, как правило, никакого к этому делу отношения не имеющие (типа [Анатолия Аркадьевича] Благонравова, [Леонида Ивановича] Седова и прочих), ездят на международные встречи представлять достижения. Нам, конечно, это не нравилось. Мы бы и сами с удовольствием съездили за границу. Ну и, конечно, „представители“ отреклись: „Нет! Нет! Это не наше. Не знаем“. А потом привозили к нам фотографии этих брусков с какими-то цифрами, выбитыми на поверхности, и спрашивали: „А что это?“ С некоторым удовольствием наблюдали за их конвульсиями – представлять нас мы не просили. Правда, их, возможно, и не спрашивали. Но они-то всё же взялись. Однако существо дела мы, конечно, им объяснили».

Сергея Павловича Королёва совсем не расстроила неудача с «1КП». Он был уверен, что в следующий раз свести корабль в правильном направлении обязательно получится. Главное – сработала ТДУ-1, а переход на более высокую орбиту сам по себе был ценным экспериментом, хорошо продемонстрировавшим потенциальные возможности ориентируемых космических аппаратов.

В книге Вячеслава Сергеевича Вильямского «Юрий Гагарин в Заполярье» (2016) мне встретился странный абзац; процитирую его:

«Кроме полетов, молодых летчиков обучали также способам спасения из терпящего бедствие самолета. Для этого начальник парашютно-десантной службы объявлял график проведения учебных занятий: наземные тренировки, работы по укладке парашюта, наземное катапультирование, прыжки с парашютом из самолета ЛИ-2. Летчики, включая и Гагарина, не любили эти занятия, но, тем не менее, сделав несколько десятков прыжков, Гагарин получил звание инструктора по парашютному делу и стал подшучивать над робостью приступающих к прыжкам».

Дата присвоения звания инструктора не названа, но из контекста ясно, что речь о 1958 годе. Вообще-то, чтобы стать инструктором парашютной подготовки, недостаточно совершить множество прыжков – нужно учиться, как и в любой профессии. Откуда же Вильямский взял эту информацию? Простейший поиск по источникам приводит нас к книге Виктора Анатольевича Митрошенкова «Земля под небом» (1987):

«5 июля [1958 года]. Начальник НДС (парашютно-десантной службы) объявил график прыжков: наземные тренировки, работа по укладке парашюта, наземные стрельбы из катапульты и прыжки с ЛИ-2. Юрий Гагарин, как и все летчики, начал подготовку без особого желания. Но через два года, сделав несколько десятков прыжков, он получит звание инструктора и будет подтрунивать над теми, кто с понятной робостью приступает к парашютным прыжкам».