📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеРосстань - Альберт Гурулев

Росстань - Альберт Гурулев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 109
Перейти на страницу:

— Я давно думаю: к тому идет.

— Не могу я здесь больше жить. Будто обделили меня чем-то. И Чанингу мне жалко.

— Тебе-то хорошо, — у Алексея на лбу набежала глубокая складка, — тебе в Беренчее есть где жить — у Семена. А мне к кому?

— Неужто и ты бы поехал? — поднял голову Касьян.

— Не медведь я без людей жить. Да и Ольгу чего ради мучить буду?

— Я в конторе уже обговаривал переезд. Управляющий говорит, всем место найдет, никого на улице не оставит.

Мужики помолчали. Все сказано, все ясно.

Снег потемнел, над деревьями проступили яркие, жесткие звезды — ночью будет морозно, — сидеть неподвижно стало холодно, и Алексей позвал Касьяна в зимовье.

— Спать пойдем.

Они не говорили больше о переезде, но каждый думал только о нем и знал, что другой тоже думает об этом.

Прошел Новый год. Протрещали рождественские и крещенские морозы. Чуть не два месяца Чанинга жила радостным ощущением перемен. Ехать собрались не все семьи, но и для тех, кто оставался, тоже перемены намечались. Хоть и нерадостные, а перемены.

Последнее утро Чанинги началось задолго до света. Последний раз над белыми трубами вились пепельные зимние дымы, последний раз разбивали лед в прорубях на извилистом Болдызяке.

Переезд — дело уже решенное, да и не неволит никто бросать заимку, а тяжко в это утро было у всех на душе. Катерина, радостно принявшая переезд, в это утро припала к печке, заревела в голос. В другой раз Касьян накричал бы на бабу или ласковое слово нашел, а нынче как воды в рот набрал.

А неделю назад еще никто не знал — быть Чанинге или не быть. Как-то все разом решилось. А может, в книге судеб записано быть Чанинге всего двести лет?

Вначале собрались ехать три семьи: Касьян, Алексей Коробов, Гришка Елизов. Гришка недели четыре-пять как из района, из больницы вернулся. Вернулся еще более черным, худым, но весел по-прежнему.

— Я теперь районный житель, — похохатывал Гришка. — Без кино и без свежей почты жить не могу. Так что ехать мне обязательно надо.

Но Касьян знает, что Гришке желательно поближе к врачам жить. И оставались в Чанинге жилыми всего два дома. И в обоих — Затесовы. Не родственники — однофамильцы. И враги. Давно началась эта вражда. Сами не помнят из-за чего. Конечно, Затесовы друг на друга не кидаются, понимают — в тайге живут, стрелять каждый умеет. А тайга темная, утайливая. Но слова соседского друг другу не скажут. А чтобы в дом друг к другу зайти — об этом и думать нечего.

Два дня до отъезда переселенцы жили в доме Коробовых. Из окон в остальных домах вынули стекла, чтобы там, на новом месте, не покупать. Тем более Семен перед отъездом сказал, что в Беренчее со стеклом худо. Больше из домов ничего не возьмешь. Столы, скамейки — все оставили: за полсотни километров скамейку не потащишь.

— В магазине мебель купим, — говорил Касьян жене. — Настоящую, городскую.

— Да я ничего, — успокаивала его Катерина. — Только жалко мне все это. Опять же дом новый построим — куда деть все это? В новом доме старую лавку не поставишь.

Тяжело смотреть на брошенный дом. На что крепкий человек Касьян, а и у него на душе, как пройдет мимо своего дома, становится муторно, а Катерина — та откровенно плакала. Покинутое жилье обмануто смотрит запавшими глазницами. Не дом, а больной человек. Стариков Парамоновых дом или Ивана Сухого — тоже пустые, а не трогают так за сердце. Свой — к сердцу прикипел. Без боли не оторвешь.

За день до кочевья прибежал к Коробовым один из Затесовых.

— Задержитесь маленько. С вами поеду.

Ждать согласились. Нельзя первого Затесова со вторым Затесовым оставлять здесь вместе. Кто-то из них должен уехать. Не то без людей да от тоски раздерутся по-настоящему.

В тот же день и другой Затесов пришел.

— Ждите до завтра, с вами поеду.

— Вот и не стало Чанинги, — сказал Алексей, когда закрылась дверь за Затесовым. — Была, да вся вышла.

Больше всех радовалась переезду, пожалуй, Оля Коробова. Не держали ее душу темные, дедовской кладки стены, не мучило сожаление об оставленных амбаре и погребе.

В ограде Коробовых последние дни было шумно. Дрались сведенные из трех дворов собаки. Особенно задирал всех Карам. Пришлось его посадить на цепь. Карам ничего не понимал, волновался, рвался с цепи.

Вещи увязали в тюки, уложили в сани еще с вечера. Казалось раньше, что и везти-то нечего — немного вещей в доме, — стали собираться — понятно стало: за один раз не увезти. Погнутое ведро, в котором корове пойло выносили, и то не бросишь, на новом месте за ведро четыре рубля выложить придется. А вообще-то, по-доброму, многое из барахла бросить бы надо. Корыта там всякие, старые капканы, ремонта требующие, верши, плетенные из тальника. Но каждая вещь к месту была, каждая вещь в душе хозяина уголок свой имеет, корни в душе пустила. Решили: вещи поважнее — одежонку, кастрюли — в первую очередь везти, а за остальными при удобном случае вернуться. Пришлось взять самую малость.

Под утро, еще при ярких звездах, заскрипели ворота, зафыркали кони. Маленький обоз из пяти саней вышел в двухдневную дорогу.

Все: кончилась Чанинга.

Темень еще. Хорошо, что на льду ни коряг, ни ям нет, знай шагай. Первый поворот реки, и осталась позади старая жизнь, привычные дома, кладбище, на котором лежат предки. А впереди… Видно еще будет, что впереди. А пока — дорога.

Шумно отфыркиваются лошади, скрипят полозья саней. На возах — укутанные до глаз ребятишки. Все, кто может идти, идут.

Дорога сегодня не шибко дальняя: ночевать решили в зимовье на Ключе. Зимовье там просторное, полати ладные. Летом в тех местах Алексей накосил небольшой стожок сена и оставил его на случай, если кто в Беренчей или из Беренчея поедет или если кому около Ключа пурговать с лошадью придется.

До зимовья на Ключе обоз дошел хорошо: без поломок, без долгих остановок. И ночевали хорошо. Женщины быстро разожгли железную, обложенную камнями печь, засветили керосиновую лампу. В зимовье стало тепло и уютно.

Женщины собрали ужин. К столу садились в три очереди. Вначале накормили ребятишек. Те, усталые, куражились. Потом позвали к столу мужиков. Женщины сели ужинать последними.

А через полчаса в зимовье все спали. Тяжело храпел Алексей, причмокивали во сне ребятишки. В железной печке подергивались белым пеплом, остывали угли.

Под утро Катерину разбудили чьи-то глухие стоны, всхлипывания. Она села на нарах, прислушалась, чиркнула спичку. Желтое недолгое пламя высветило спящих. Стонал Касьян.

— Ты что? — толкнула Катерина мужа.

Тот разом открыл глаза, но смотрел непонимающе, ошалело. Потом шумно, облегченно вздохнул:

— Приснится же чертовщина.

— Что хоть видел?

1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?