Шпионские истории - Анатолий Терещенко

* * *

Теперь перед контрразведчиками стояла завершающая оперативная задача — выяснить последнее задание ЦРУ агенту и задержать американского разведчика. Подследственный рассказал о том, что через четыре дня, на 13 июня, у него назначена встреча со связником резидентуры ЦРУ. Контрразведчики в назначенное время успешно провели операцию по задержанию связника «Сфиэ». Им оказался 2-й секретарь посольства США в Москве Пол Стомбаух, которого ждала судьба персоны нон грата, а его напарника — следствие и суд.

При задержании у Стомбауха были изъяты исполненные на миниатюрных листах быстрорастворимой бумаги инструкции ЦРУ, пять мини-фотоаппаратов, изданные за границей антисовестские произведения под фальшивыми обложками. А также деньги, предназначенные для агента, схемы района, места встреч и т. д.

На следствии Толкачев, как уже говорилось выше, признался, что от радиосвязи и тайников он отказался, считая их опасными в условиях повышенной активности местной контрразведки в столице. Встречи, как правило, проводились раз в месяц, но, по условиям связи, могли быть и внеочередными. Конспиративные места встреч с американскими разведчиками фигурировали под наименованиями: «Нина», «Валерий», «Ольга», «Анна», «Новиков», «Шмидт», «Саша», «Черный», «Трубка» и другие.

Учитывая близость дома Толкачева к посольству США, сигналом к готовности агента на очередную встречу являлся сначала зажженный в определенное время свет в одной из комнат его квартиры, а позднее — открытая форточка одного из окон квартиры в обусловленное время. В случае его срочной встречи с американцами шпиону надлежало в определенном месте поставить условную метку, исполненную мелом в виде буквы «0», а затем убедиться в готовности американцев через зажженный тоже в обусловленное время свет в одном из известных предателю окон посольства США.

На вопрос, как так случилось, что он в принципе вполне обеспеченный человек пошел на предательство, он ответил:

«…Я могу только сказать, что значимую роль во всем этом сыграли Солженицын и Сахаров, хотя я с ними не знаком и прочитал только книгу Солженицына, опубликованную в Новом Мире. Какой-то внутренний червь стал мучить меня, что-то нужно было делать. Я стал писать короткие листовки, которые планировал отправлять по почте. Но позднее, поразмыслив глубже, понял, что это бессмысленная затея. Устанавливать контакт с диссидентскими кругами, имевшими связи с иностранными журналистами, казалось мне неразумным по причине моего места работы. Я имел доступ к совершенно секретным документам. Достаточно было малейших подозрений и я был бы полностью изолирован или ликвидирован. Таким образом, родился план, который я осуществил. Я избрал путь, который не позволяет мне вернуться назад и я не намерен сворачивать с этого пути. Мои действия в будущем зависят от моего здоровья и изменений в характере моей работы.

Касаясь вознаграждения, то я не стал бы устанавливать контакт ни за какие деньги, к примеру, с китайским посольством. Но, что же касается Америки? Может быть, она околдовала меня и я, с ума сошедши, люблю ее?

Я не видел вашу страну своими собственными глазами и не полюбил ее заочно. У меня нет достаточной фантазии или романтизма. Как бы там ни было, основываясь на некоторых фактах, у меня сложилось впечатление, что я предпочел бы жить в Америке. Это одна из главных причин, почему я предложил вам свое сотрудничество. Но я не альтруист-одиночка. Вознаграждение для меня есть не только деньги. Это, что даже значительно больше, оценка значения и важности моей работы…»

Конечно, американские покровители и заказчики не обошли стороной и идеологическое околпачивание своего агента, которое могло заметно приблизить конец своего ценного агента. Его, инициативника и сознательного врага Родины, решили еще по глупости подпитывать антисоветчиной. По этому поводу он на следствии пояснил:

«Как правило, американцы присылали мне книги и брошюры в качестве новогодних подарков…Я полагаю, что американская разведка направляла мне эти книги для моей идеологической обработки, пытаясь вызвать у меня антисоветские настроения. Мне это было непонятно, так как я сам обратился к ним с предложением о сотрудничестве и передачей ряда секретных документов привязал себя к ним, и моя еще какая-то обработка была излишней. Полагаю, что в данном случае действовал определенный стереотип, выработавшийся у американских спецслужб по работе с другими, такими же, как я, людьми».

Янки в инструкциях не жалели хвалебных слов, всячески играли на амбициях и тщеславии своего агента, благодарили от имени «высшего правительственного уровня».

Документы секретного характера он часто фотографировал в туалетной комнате института и дома фотоаппаратом «Пентакс». В его учетной карточке выявились поддельные подписи руководителей, разрешающих знакомство Толкачева с тем или иным режимным документом. Причем о «любознательности» инженера говорила полнота его карточки. Он был словно пылесос на новинки.

Многих сотрудников удивляло, что он часто, уезжая домой обедать, не брал с собой супругу, которая работала в этом же НИИ, но из чувства такта не задавали ему подобные вопросы.

Шло время, приближался час расплаты. Возникал страх за свою шкуру. Вот как он это пояснял на следствии:

«Мои опасения возможного провала были обусловлены следующими обстоятельствами. В НИИ, где я работал, в конце апреля стали составлять списки сотрудников, допущенных к материалам по системе государственного опознания самолетов, с включением сведений о домашних адресах и номерах телефонов. Меня это насторожило, так как в марте я передал американцам некоторые сведения по этой системе».

Он уже был под колпаком контрразведки…

* * *

В октябре 1985 года член редколлегии американской газеты «Уолл-стрит джорнэл» Уильям Кусевич писал:

«…Согласно материалам, полученным от высокопоставленных лиц в разведке США, Толкачев был одним из наиболее успешных агентов ЦРУ в Советском Союзе…

В течение нескольких лет он передавал американцам бесценную информацию о новейших советских исследованиях в области авиационной технологии, особенно авионики — аппаратуры электронного слежения и противодействия, включая современные радары и так называемые «невидимки», или технику, с помощью которой самолет нельзя обнаружить радаром. Такие исследования являются крупным достижением в области военной авиации…

Он был одним из наиболее прибыльных источников и сэкономил нам миллиарды долларов, передав информацию о том, в каком направлении будет развиваться советская авиация…»

Но Кусевич тогда еще не знал, что в последние десяти месяцев Толкачев — «Сфиэ» исправно снабжал янки сведениями, составленными по лекалам контрразведки и секретных лабораторий ВНИИ радиопромышленности. Теперь «Стеллс» представлял для СССР угрозу не большую, как дирижабль. Это доказали сербы нашим оружием в марте 1999 года, когда удалось уничтожить самый «секретный» самолет ВВС США F-117А. Руководство НАТО в Брюсселе 27 марта долго не могло прийти в себя. Впервые за всю историю эксплуатации самолета системы «Стеллс» он был не только обнаружен радарами ПВО Югославии, но и сбит в небе недалеко от Белграда.