Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Екатерина поспешила написать записку Маргарет, леди Брайан, которая отвечала за детский двор Марии, приказывая ей принять строжайшие меры предосторожности.

– Проследите, чтобы это отправили в Ричмонд немедленно! – велела она одному из конюших, сунув ему в руку письмо, а сама спешно вышла из своих апартаментов.

На крытой галерее у входа их ожидал Уолси, чтобы попрощаться. В детстве он переболел потницей и выздоровел, поэтому был невосприимчив к болезни, а значит, мог остаться в столице и заниматься делами.

– Объявите всем без исключения, чтобы ни при каких обстоятельствах ни один человек, бывший с больными потницей, не приближался к нам, – распорядился Генрих.

Потом вскочил на ожидавшего его скакуна – и был таков. Екатерине показалось, что они упаковали вещи и тронулись в путь за десять минут.

Через несколько часов, погоняя лошадей и выжимая из них все возможное, они прибыли во дворец Уокинг, который практически не использовался с того времени, когда им владела бабушка Генриха, леди Маргарет. Как только копыта простучали по подъемному мосту, Генрих заперся в наскоро приготовленных для него комнатах и стал придумывать профилактические средства против потницы. Он хорошо знал медицину и с удовольствием готовил для себя лекарства.

Екатерина оставила его заниматься этим, ни на миг не надеясь, что придуманные им зелья помогут в борьбе с этой смертельной напастью. Голова у нее раскалывалась весь день, что вызывало немалые опасения, а потому королева удалилась в свои покои полежать и отдохнуть. Уснуть ей не удавалось. Она тревожилась за малышку Марию и хотела быть с ней. И еще молилась, чтобы утихла головная боль, но напрасно. Когда Генрих пришел в ее комнаты ужинать, она слишком плохо себя чувствовала, чтобы разделить с ним трапезу, и начинала все сильнее беспокоиться. Услышав, что супруг спешно покинул ее покои, Екатерина не удивилась.

На следующий день она была бесспорно больна и оставалась в постели, кашляла до боли в груди и страшилась умереть, оставив Марию без матери. Доктор Чемберс заверил Екатерину, что это совершенно точно не потница, и прописал настой из листьев иглицы, ягод, лепестков ириса и корней окопника с медом. Вкус был мерзкий, но Екатерина послушно пила лекарство. Привезли письмо от леди Брайан: с Марией все в порядке и поблизости не было случаев потницы. Беспокойство о том, что может произойти в Ричмонде, мешало Екатерине забыться и отдохнуть, а это было необходимо для борьбы с недугом.

На шестой день болезни она почувствовала себя немного лучше и тогда поняла, что уже второй раз у нее нет месячных. «О, прошу Тебя, Господь Всемогущий, пусть я буду беременна!» – молилась Екатерина. Она встала с больничного одра и провела много часов в молитве на коленях в церкви; она давала обеты Богу, она постилась.

– Мадам, вы вредите себе, – увещевала ее Маргарет Поул. – Если вы ждете ребенка, нужно заботиться о себе.

– Но я должна показать Господу, что достойна иметь этого ребенка, – возразила Екатерина.

– Он это знает, можете не сомневаться. Пожалуйста, вернитесь в постель. Вы неважно выглядите. Позвольте мне помолиться о том, чтобы Господь благословил вас сыном.

Екатерина с благодарностью утонула в подушках. Вскоре она уснула, а когда пробудилась, над ней нависало встревоженное лицо Генриха.

– Как вы, Кейт? – спросил он, беря и пожимая ее руку. – Я беспокоился о вас. Чемберс запретил мне видеться с вами из-за опасности заразиться, но я все время справлялся о вас.

– Мне лучше, – заверила супруга Екатерина и ответила на его рукопожатие. – И знаете, Генрих, кажется, я жду ребенка!

Екатерина снова была на ногах, и Генрих обращался с ней как с хрупким стеклянным венецианским кубком. Она вполне оправилась, и новости из Ричмонда приходили утешительные. Только по утрам ее слегка подташнивало, и она испытывала добрые предчувствия по поводу этой беременности, хотя не смела говорить о них.

Мод Парр тоже снова носила ребенка, и как приятно было сидеть рядом и говорить о будущих детях, шить из тончайшего батиста и мягкой шерстяной ткани крошечные чепчики и другое приданое для новорожденных. И – радость из радостей – пришло письмо от Марии, полное новостей о ее дорогом малыше Генрихе и чу́дном Уильяме. Живой остроумный стиль письма вызвал у Екатерины воспоминания о детских годах, которые они с Марией провели вместе, а потом о том времени, когда она стала королевой, а Мария – ее наперсницей. Такие мысли всегда поднимали ей настроение.

Однако сообщения о потнице заставляли нервничать. Лихорадка бушевала в Лондоне и распространилась на все окрестности. Количество смертей увеличивалось, а вместе с тем возрастал и страх Екатерины за дочь.

В сентябре лорд Уиллоуби написал ей, что их с Марией сын стал жертвой потливой лихорадки. Мария восприняла это очень тяжело, и сердце Екатерины сжалось от боли за подругу. Она прекрасно поняла, что это означает. И двух недель не прошло с тех пор, как она читала об успешном развитии милого Генриха, о его шелковистых темных кудряшках и первых зубиках. Ей было известно, каково это – смотреть на любимое детское личико и видеть на нем печать смерти. Екатерине хотелось поехать к Марии, утешить ее, как делала та, когда умирали дети самой Екатерины; она рвалась увидеть свою дочку и убедиться, что с ней все в порядке. Но это было невозможно. Только сумасшедший рискнул бы отправиться в путешествие по стране, в которой свирепствовала лихорадка. Болезнь могла притаиться и поджидать жертву за любым углом. Поэтому Екатерина зажгла свечи, поминала маленького Генриха Уиллоуби, чья душа наверняка пребывала у Бога, и молилась за его скорбящих родителей. Она послала им прекрасно иллюстрированную копию книги леди Джулианы Норвич «Откровения Божественной любви» и сама плакала над словами утешения, которые в ней содержались: «Бог не говорил, что у вас не будет забот, что вы не будете поруганы, что вы не пострадаете; но Он сказал: вас не осилят». Это были любимые строки Екатерины, они приносили ей успокоение в тяжелые моменты.

Когда она передала новость о смерти сына Марии Генриху, он крепко обнял ее, закрыл глаза, лицо его исказилось от боли. Он тоже почувствовал, через какие страдания проходили Уиллоуби. Но его тревожило другое.

– В Суррее появились заболевшие, – нервно сказал Генрих. – Мы должны покинуть Уокинг.

– Поедем в Ричмонд? – воскликнула Екатерина.

– Нет, Кейт. Мария пока там в безопасности. Суррей – большое графство.

Они отправились на запад, в Гемпшир. На этот раз Генрих ехал на коне впереди, а Екатерину везли следом в носилках. Была ли тому виной болтанка на изрезанной колеями дороге или последствия недавно перенесенной болезни, Екатерина сказать не могла, но, когда они прибыли в уединенный частный дом, который Генрих реквизировал у владельца, по ногам ее на пол стекала кровь…

Екатерина наблюдала, как Мария, приподняв юбки, пыталась подражать реверансу леди Брайан.

– А теперь попробуйте еще раз для своей дорогой мамочки, – наставляла гувернантка.