Миры под лезвием секиры - Николай Чадович

Чем-то она напоминала Гиблую Дыру — необъятная, затопленная водой низина, пристыкованная к крутому берегу другого, совсем иначе скроенного мира, — но на этом сходство и кончалось.

Здесь не бушевала необузданная стихия, не кипели гейзеры, потоки не меняли свое русло, твердь каждодневно не оборачивалась хлябью, а свирепые доисторические крокодилы не сшибались в смертельных схватках с не менее свирепыми морскими гиенами.

Это был болотный рай — тихий, пышноцветный, обильный всякой безвредной живностью, почти безопасный, хотя и непроходимый. Огромные мелководные плесы так густо заросли лотосом, кубышкой, ряской, камышом и осокой, что сквозь эти своеобразные джунгли не мог пробиться и самый узкий челнок. Даже не верилось, что совсем еще недавно здесь громоздились ледяные торосы, от полыньи к полынье бродили белые медведи, а в небе полыхало северное сияние.

Единственными транспортными магистралями в Хохме были тропы, сначала проеденные, а затем протоптанные бегемотами в озерных и болотных зарослях. Они соединяли между собой немногочисленные песчаные острова и косы, на которых располагались стойбища плосколицых, узкоглазых аборигенов, по воле невероятного случая сменивших полярную тундру на теплое болото, чумы — на тростниковые шалаши, оленей — на бегемотов, а нарты — на вместительные плоскодонки. Только с кухлянками своими они так и не расстались, хотя шили их нынче не из пыжиков и неблюев, а из меха выдр и ондатр.

На берегу раскинулся не очень многолюдный рынок, торговавший всем, что можно получить от бегемота: мясом соленым, вяленым и копченым, шкурами сырыми и дублеными, полуметровыми клыками, не менее ценными, чем слоновая кость, сухожилиями, ливером и даже копытами.

В мутном заливчике фыркали, дремали и харчились заранее припасенной травой (в столь бойком месте собственная водная растительность просто не успевала отрасти) распряженные бегемоты, сверху похожие на черные, глянцево поблескивающие швартовочные бочки.

Толгай долго смотрел на них с обрыва, качал головой и бормотал:

— Котокчыч… Чудовища…

Наскоро перекусив жаренным на углях, смехотворно дешевым мясом. Смыков и Цыпф под видом крупных оптовиков отправились на разведку. Публика тут околачивалась разноплеменная, но все в большей или меньшей степени владели пиджиком — жизнь торговая научила, и вскоре выяснилось, что миссия Отчины находится довольно далеко отсюда, на острове под названием Илиркей, но ее глава, которого местные кличут Колей Мутные Глаза, сейчас в глухом запое что добраться туда при желании можно без проблем — любой местный отвезет за осколок бутылочного стекла или пару железных гвоздей; что до дальних границ Хохмы никто вроде не добирался и неизвестно, что там за ними находится, но скорее всего та же самая Нейтральная зона, огибающая Гиблую Дыру и Трехградье; что людей с рогами здесь никто не видел, хотя слухи об этих душегубах ходят, и слухи самые жуткие; что ни о каких чудесных снадобьях в этих краях ничего не ведомо, местные лечатся исключительно нутряным салом бегемотов, заговорами и кровопусканиями; и что совсем недавно в Хохме имело место странное, никогда раньше не виданное природное явление — из одного бочага выползло нечто несусветное, не то шестипалая каменная лапа, не то каменный цветок вроде лотоса, только весь серый и размером с доброе дерево, и торчало такое чудо посреди болота несколько дней кряду, медленно сжимая и разжимая свои пальцы-лепестки, отчего воздух вокруг светился, вода покрывалась мелкой рябью, а все бегемоты в округе просто обезумели, потом эта громадина рассыпалась в прах, но воздух в том месте до сих пор продолжает светиться, растительность сплошь завяла, как после заморозков, да и вода уже будто бы не вода, а какой-то мерзкий студень.

С чумазым, тучным туземцем, уже окончившим торговлю и собиравшимся в обратный путь, договорились быстро — приметив на курточке Смыкова армейские пуговицы со звездами, он просто осатанел от вожделения. Драндулет поручили попечению случайно встреченного земляка, державшего здесь коптильню и хорошо представлявшего, с кем он имеет дело.

Впереди ватагу ждала полная неизвестность, и сразу встал вопрос, как быть с Лилечкой. (Верка считалась человеком проверенным — и кору вместе со всеми жрала, и чащобами лазила, и во многих переделках была крещена своей и чужой кровью.)

— А что, если вы нас здесь подождете? — деликатно обратился к ней Смыков.

— Жилье какое-нибудь вам снимем. А то дорога у нас хоть и не дальняя, да колдобистая. Лиха хлебнем.

— За кого вы меня принимаете? — обиделась девушка. — Думаете, я квашня неподъемная? Когда нам есть нечего было, мы с бабушкой всю Отчину пешком обошли. Играли и пели за сухую корку. Так и знайте, я здесь одна не останусь.

— Не забывайте, что Лиля в некотором роде наш талисман, — заступился за нее Цыпф. — Совсем недавно мы в этом убедились. Ей покровительствуют кое-какие… сверхъестественные силы.

Так впервые после чудесного спасения в Гиблой Дыре зашел разговор о варнаках — раньше просто не до этого было.

— Не верю я им, — сказал Смыков, пакуя дорожные мешки. — То, что они один раз нас спасли, еще ничего не значит. Тактика такая есть: разделяй и властвуй. Жидомасоны придумали. Не удивлюсь, если эти к твари и аггелам помогают. Будут людей до тех пор стравливать, пока они друг друга не изживут.

— В корне не согласен с вашими измышлениями, — взволновался Цыпф. — Нам, конечно, мало что известно о варнаках, но лично я вижу в них потенциальных союзников. Постарайтесь меня правильно поднять… Одно дело, если бы наш мир пострадал только в смысле искажения пространственных координат. Но и координаты времени расползлись по швам. Катастрофа затронула самые фундаментальные структуры вселенной. Это не могло не сказаться и на мирах, сопредельных с нашим. Причем сказаться самым отрицательным образом. Я имею в виду мир варнаков, где мы все недавно побывали. Не исключено, что они такие же жертвы грандиозного вселенского бедствия, что и мы. Вот они и мечутся из мира в мир, словно птицы, потерявшие гнездо.

— Хороши птички, — буркнул Смыков. — Вот они и совьют здесь свое новое гнездышко. А нас переклюют, как мошек.

— Вряд ли наш мир может привлекать варнаков. Они привыкли к мраку, жаре, огромной силе тяжести. Вспомните свои ощущения. Ведь недаром они такие здоровенные, толстокожие, да еще и слепые вдобавок. Варнакам здесь так же плохо, как людям — там. Если бы только мы могли договориться… Уверен, это пошло бы на пользу обеим расам.

— Избавь меня, господи, от друзей, а с врагами я сам справлюсь. Наш прокурор так любил говорить, — продолжал гнуть свое Смыков. — Не верю я в добрых дядюшек. Каждый на себя одеяло тянет.

— Ну, во-первых, так говорил не только ваш прокурор, но и Наполеон тоже. А во-вторых, тут совсем иная ситуация. Нет у нас с варнаками общего одеяла. И делить нам нечего.

— Как это нечего? — Смыков понизил голос и взглядом указал на Лилечку, помогавшую Верке бинтовать Зяблика. — А тот случай… Помните?

— Помню, — Цыпф потупился, будто это его изнасиловали неземные существа. — На этот счет есть у меня одна теория, но я бы не хотел ее сейчас оглашать.