Голод - Лина Нурдквист

кровати, мое тело заиграло под его телом. Потом я рассматривала его, пока он лежал с закрытыми глазами.

Он поднялся взять свою одежду, чтобы закончить к вечеру свою работу в саду. Помню, как он склонился к ковру, поднимая то ли рубашку, то ли трусы. Я провела рукой по его спине, когда на крыльце раздались шаги. Кто-то спешил в дом, а мы оба были голые. Где моя юбка, моя блузка, мои чулки? Дверь заскрипела своим обычным звуком, когда ее распахнули, я замерла на верхней площадке, положив руку на пуговицы блузки. Бу на длинных ногах кинулся вверх. Напряженная обстановка, сердце, стучащее где-то в горле, холодок по спине. Он посмотрел на меня, поднимая с пола носок Руара.

Кажется, именно тогда он на самом деле съехал от меня, хотя прошло еще несколько лет, прежде чем он поступил в Технический университет в Лулео. В тот момент он не проронил ни слова, наверное, не знал, что спросить, но после этого он сидел дома, как приклееный, редко выходил за забор. Не могла от него отделаться, но нельзя сказать, чтобы он был со мной. Обычно он держался неподалеку от Руара за углом дома, поглядывая внимательными глазами, слушал, как тот объяснял магию часового механизма и рассказывал семейные байки. Меня он избегал, смотрел в мою сторону лишь тогда, когда я отворачивалась. Зато, кажется, забыл о золотом кольце.

Мы с Руаром больше не могли даже переговорить друг с другом дома, воздух был заряжен. Вместо этого мы встречались в старой охотничьей вышке – по крайней мере, так я это помню. Он уходил раньше, я через некоторое время. Запретный плод сладок – так, кажется, говорят? Деревянные ступеньки стали мягкими, волокна дерева разбухли от дождя и снега. Мои руки так отчетливо помнят лохматую коричневую шкуру, лежащую там. Где-то дорогу пересек трактор, но это было далеко. Потом мы часто вместе возвращались через лес. Руар рассказывал, что эту вышку построил когда-то вместе с матерью. С той, которая все вынесла. Мне тоже хотелось стать такой.

– Послушай, – говорил он мне. – Нас окружает тишина. Прислушайся, как много звуков!

Тогда я начинала слышать и видеть.

А еще я помню, как заснула среди мха, положив голову ему на руку. Лес невозможно понять, его надо почувствовать. С ним я больше всего любила лес черным. Его волосы поседели от лба и назад.

Зимой мы согревались на шкуре, под курткой Руара. Его губы были холодны от мороза. Влажные руки, жаркие глаза. Тьма укрывала нас, как одеяло. Люди делятся на два вида: те, что уходят, и те, что остаются. Руар остался.

Кто была та женщина, которой я стала? Она мне нравилась.

– Расскажи мне про Унни, – попросила я как-то под луной. – Как она выглядела?

– Она была очень похожа на Бриккен, – ответил он мне. – Она выглядела как Бриккен.

Такое потом назад не возьмешь.

Он наклонился ближе ко мне.

– Может быть, именно поэтому я однажды полюбил Бриккен и я совершенно уверен, что именно поэтому мы с тобой сидим сейчас здесь.

Но я подумала – куда мне соревноваться с той, которая напоминала ему маму, вынесшую все? Руар убрал с шапки несколько хвойных иголок. Волосы у него были седые и взъерошенные. Однажды я прислонилась головой к его голове, когда Даг проходил по двору, запустив пальцы в свою шевелюру – думаю, он нас видел.

Похоже, он ни о чем особо не задумывался. Однако меня не покидало чувство страха. В чаше становилось все больше коричневых каштанов. Один за другим. Бухгалтерский учет бессмысленных противоречий – ни слишком мало, ни слишком много. Руар покачал головой.

– Он всегда немного запаздывал, Даг – у него часы идут медленнее, чем у нас, остальных. Задним числом я понял, что это у него от нас, от меня и Бриккен. Он не сам выбрал быть таким. Но когда нас не будет – у него есть ты, чтобы присмотреть за ним.

Эти слова окатили меня, как мелкие острые камешки. Так все это свалится на меня!

Но вышло совсем не так.

Бриккен никогда не приближалась к лесу, но я встретила ее, войдя однажды вечером в прихожую. Я заглянула прямо ей в глаза. До этого она что-то напевала себе под нос, но тут смолкла, как пташки перед грозой. Помню, как она стояла с ножом в руке, опустив руки по бокам. Ее тело блокировало и дверь в прихожую, и дверь в комнату. Я ощутила во рту привкус пыли. Она сняла с ножа парочку чешуек окуня и посмотрела на меня взглядом, который мне не понравился. Он говорил мне, что я – как рыбные очистки. Когда я рылась в шкафу за пакетом мюсли, по ноге у меня стекала сперма. В ту ночь мне приснилось, что она нас застукала.

Возле дома я видела Руара через завесу плотного воздуха.

Я занималась своими делами и делала вид, что все как обычно, но Бриккен не собиралась облегчать мне жизнь. Однажды вечером я увидела его спину в дверном проеме, а по тому, как падал свет, видно было, что с ним там кто-то еще. Я подкралась поближе и увидела, что она стоит перед ним, и он гладит ее по носу указательным пальцем – о моем существовании они не подозревали. Как будто дом принадлежал только ей. Снег отражал свет из прихожей, так что эти двое стояли, освещенные с двух сторон. Когда я попятилась, отступив назад, мои следы отпечатались коричневым по белому.

Унни

Странствие по земле

«Удары по ребрам, по почкам и по черепу. Сломанная рука и разбитая скуловая кость».

Так ты мог бы закончить – в нескольких строчках записанного задним числом протокола. Но ты выжил, мой сын, мы оба выжили, вне протокола. Так часто я проводила рукой по твоим волосам. Мои пальцы покрывали твои раны любовью, а мои губы осторожно прикасались к синяку у тебя на лбу, пока он не побелел совсем.

Ты невероятно состарился всего за один вечер, и вместе с тем снова помолодел. Древний провидец в тоненьком детском теле, но с прямой спиной и смехом ребенка. Мне кажется, ты стал счастлив. И что значат рядом с этим какие-то шрамы?

Ты вывел нас к свету, Руар. Именно ты.

Помнишь, как ты оставался со мной почти три года после того, как землевладелец перестал приходить? Больше ради меня – чтобы быть уверенным, что в деревне не ходят