Красный космос - Михаил Савеличев

– Айболит, Айболит, вызывает пилот, как слышите, прием.

– Слышу вас хорошо, – голос Варшавянского показался Биленкину настолько громким, что он чуть не подпрыгнул. – Вы где, пилот? Игорь, нам пора…

– Здесь те самые твари, – сказал Игорь Рассоховатович.

– Какие твари?

– Одна, которую мы на корабле ловили, только она выросла, даже больше меня стала. А вторая… второй я раньше не видел. Сидит на нем… похожа на жука… на отвратительного жука…

Варшавянский помолчал.

– Думаете, это Царица?

– Уверен. И сейчас эта парочка грузится в один из дисков.

Биленкин помолчал.

– Их нельзя упускать, Роман Михайлович.

– Мы передадим информацию на корабль, Игорь Рассоховатович, а сами…

– Их нельзя упускать, – повторил Биленкин. – С корабля не успеть, к тому же буря. На чем они сюда доберутся? И кто? Академик? А эти… жукоглазые сейчас сядут в диск, и поминай как звали.

– Нужно обо всем доложить командиру и продолжить путь. Нас ждут, Игорь Рассоховатович. Нас очень ждут.

Биленкин от отчаяния стукнул кулаком по колену, лег на живот и подполз к краю диска. Никого. Вот черт, неужели упустил?!

Вдруг один из дисков загудел, тронулся с места с ужасающим скрипом и вихляя из стороны в сторону. Внутри гондолы расположились Царица и ее сопровождающий. Клеврет, вцепившись лапами в ремни, резко их дергал. Диск постепенно набирал ход, вихляния прекратились, он выпрямился в колее, и даже скрип сошел на нет.

Дождавшись, когда они проедут мимо, Биленкин вскочил, огляделся, выбирая подходящий по его разумению диск, махнул рукой и вцепился в гондолу того, за которым прятался. Если не знаешь, что выбирать, бери первый попавшийся.

Залезть в гондолу оказалось делом нелегким в неудобной дохе, отяжеленной системой подогрева, да еще с баллонами кислорода за спиной. Перевалившись наполовину внутрь, Игорь Рассоховатович обессиленно повисел, потом задрыгал ногами, что со стороны, наверное, выглядело смешным, и втиснулся в гондолу.

– Роман Михайлович, я за ними, – сказал Биленкин, торопливо дергая ремни, но диск не подавал признаков жизни. – Попытаюсь раскочегарить эту колымагу.

– Постойте… постойте, Игорь Рассоховатович, а как же я? Зоя? Паганель?

– Вы ведь умеете водить марсоход?

– Ну, умею… наверное, – неуверенно сказал Варшавянский.

– Не наверное, а в обязательном порядке вы проходили обучение, – повиснув на одном из ремней, который показался Биленкину наиболее многообещающим и относящимся к системе запуска двигателя диска, Игорь Рассоховатович с радостью ощутил, как внутри машины что-то резко уркнуло, взвыло, затарахтело.

– Ага, завелась, колымага марсианская, – не удержался и крикнул Биленкин.

– Вы в порядке? – озабоченно спросил Роман Михайлович. – Все же я считаю недопустимым…

– Держите курс по пеленгу, на курсографе имеется отметка. И быстро не гоните, берегите гусеницы. И с рычагами полегче, там есть небольшая задержка… но вы быстро привыкнете… Пошла, пошла, но, но! – Варшавянскому показалось, что маленький пилот пришпоривает лошадь. – Вот так, вот так, милая…

Диск продолжал опасно раскачиваться из стороны в сторону. Биленкин пробовал различные комбинации ремней, силу натяжения, резкость рывков, но никакой системы пока не мог ухватить. Если она и имелась, то явно нечеловеческая. Один раз диск наклонился так сильно, что чиркнул соседний, проскрежетал по нему, но затем вновь выпрямился. Игорь Рассоховатович напоминал самому себе уже не наездника, оседлавшего норовистую лошадь, а подвешенную на нитях марионетку, которая внезапно ожила и решила управлять с их помощью самим кукольником.

Он вскочил на седалище, забалансировал на нем, ухитрился сунуть ноги в петли наиболее длинных ремней, чуть не сверзился, но сказывалась цирковая закалка – даже после стольких лет отсутствия практики тело, хоть и мучительно, вспоминало навыки эквилибристики.

– Как в цирке, – пробормотал Игорь Рассоховатович.

Он даже боялся себе представить, как выглядит со стороны. Однако дело сразу пошло на лад – вихляния не прекратились окончательно, но резко снизили амплитуду, скорость колеса медленно, но верно увеличивалась. Диск миновал скопище машин и выехал на оперативный простор.

Роман Михайлович, сообразив, что Биленкин полностью поглощен обузданием древней марсианской машины, расспросы прекратил и лишь растерянно наблюдал, как огромный диск, опасно вихляя, будто готовясь вот-вот упасть, катился и катился по желобу, а внутри гондолы дергалась на ремнях маленькая фигурка, похожая на фантош.

Вот диск прокатился мимо, натужно кряхтя и взвывая, и Варшавянский с бьющимся сердцем ожидал, что вот-вот, еще немного – и он не удержится, завалится на бок, и тогда надо будет бежать и вызволять из нитей Биленкина, но каким-то чудом машина продолжала двигаться по желобу туда, куда так быстро проскочил первый диск с Царицей.

Подождав, когда диск с Биленкиным скроется из виду в темноте туннеля, Роман Михайлович вернулся в марсоход. Посмотрел с сомнением на кресло пилота и со вздохом его занял. Конечно, обучение на Земле он проходил. И даже водил марсоход по пустыне Гоби, где располагался один из полигонов ГУКИ. Но… но при этом рядом сидел инструктор и в случае чего мог помочь, перехватить управление.

Варшавянский хорошо помнил инструктора – краснолицего, с маленькими глазками почти без ресниц. Но вот то, чему он его обучал…

Варшавянский положил руки на рычаги, поставил ноги на педали. Ах да, включить! Где тут тумблер включения? Вот этот? Вроде бы… Щелчок, и в машину возвращается знакомое урчание. Помнят руки, помнят! Осторожно двигаемся с места… Куда так быстро?! Упадем с платформы! Где замедление хода? Рычаги… педали… Вроде едем медленнее. Еще бы обзор получше. Должен быть прожектор.

Вот! Вот он – включатель! Все просто! Здесь и надписи есть. Конечно! Кто сказал, что марсоходом управлять сложнее, чем электронным диагностом, а тем более тектохирургом? Нет, товарищ инструктор – капитан бронетанковых войск, вы еще не видели, что такое тектохирург. Да по сравнению с ним… Куда же ехать? Как мы вообще сюда въехали? Раз метро, значит, должен иметься и эскалатор. Уважаемые товарищи, администрация метрополитена убедительно просит вас держаться за ручки эскалатора и пропускать поднимающихся с левой стороны. Раз просят, то уступим.

Прожектор марсохода высветил отверстие, из которого протягивался длинный язык красного песка с отпечатками гусениц. Варшавянский сбавил скорость до черепашьей, и машина медленно въехала в туннель. Он оказался настолько узким, что борта марсохода скребли по выступам. Роман Михайлович хотел прибавить хода, но туннель, как ему показалось, стал сжиматься и разжиматься, что-то мягко подхватило машину и понесло с нарастающей скоростью. От неожиданности Варшавянский прибавил ход почти до максимума, гусеницы взвыли, мотор урчал, и наконец, словно пробка из бутылки, марсоход вылетел на поверхность, упал на все четыре гусеницы, отчего недовольно хрустнули гидравлические компенсаторы, пошел юзом, резко развернулся бортом к ураганному ветру, отчего по кабине словно стукнули резиновым молотом.