Выход в общий мир - Алексий Малеев

Когда же почти от всех этих идей было решено отказаться полностью, стало ясно, что незаметно убрать их из кода невозможно, настолько основательно они стали частью игры. Тогда в «РубиКоме» стали ждать, когда Множитель решит активировать их и уже тогда хоть как-то влиять на ситуацию. Первый из двенадцати файлов вскрылся спустя год, два месяца и восемь дней после релиза игры, тогда восемь случайно выбранных игроков шесть месяцев воевали с демонами. Тогда и появилось «доброе» Инферно. Во второй это случилось чуть больше двух лет назад, уже двенадцать игроков больше года искали ключ к вводу в Асхан песчаных нагов. Нашли, с того момента у Академии есть своеобразная подраса на шестом тире с выбором между джинами и нагами. Теперь, как написано в письме, вскрылся третий файл. Что характерно, админы прямым текстом написали, что выбирают только сорвавшихся и приносили извинения за предоставленные неудобства.

Ни в те два раза, ни сейчас отказаться от квеста возможности не было, за что в письме извинились ещё раз и взамен пообещали награды, недоступные простым игрокам. Например, уже в это письмо был вшит список, с помощью которого можно выбрать любого неписишного специалиста-крафтера. Брезговать этим и высказывать своё «фи» я не стал, но схитрил, взяв не полноценного крафтера, а двух новичков артефактного дела с повышенной обучаемостью, благо, так можно было, в самом списке этот пункт указывался. И теперь Кернисс сможет научить ещё кого-то делать то, что умеет сама. Отличный выбор, я считаю.

Так же в этом же письме сообщалось, что всего игроков будет восемь, я седьмой, а начнётся всё тогда, когда Множитель выберет восьмого. При этом, что конкретно мы будем делать по квесту, для чего всё затевается, не сообщили. Ну и на том спасибо, мы гномы не горды, тем более, что на два фронта работаем.

Вторым письмом игрок под ником «Уругиллис Вафельный» просил дать ему официальное разрешение нарисовать на конкурс рас предложенный мной античный замок. В письмо была вложена официальная бумага, после подписания которой этот самый Вафельный сможет работать с моей заявкой, уже оберегаемой авторским правом. Кликнув на ник игрока, я оказался на его личной странице и убедился, что всё серьёзно. Человеку в реальном мире оказалось тридцать шесть лет, зовут его Хорхе, родился и живёт он в Испании, работает художником-оформителем всего чего только можно и всерьёз увлекается античностью. Настолько всерьёз, что пять лет назад бесплатно отдал какому-то небольшой итальянской галерее шестнадцать собственноручно написанных картин по знаменитым битвам до падения Рима. Разумеется, отказывать такому человеку я не стал.

Третьим и последним письмом был ответ давешнего игрока с ником Кабрихут, чей мастер мог сделать протез для Саттира, но за уникальную информацию. Собственно, Кабрихут написал, что моя информация про Орден ему интересна, и он готов выслушать подробности. Что-либо отвечать прямо сейчас я не стал, Аастия как раз закончила изучать план парка.

— Спасибо, любимый, — совершенно неожиданно бросилась на мне на шею и поцеловала в бородатую щёку. — Спасибо. Я даже не надеялась, что мы когда-нибудь сможем жить в столице. Мечтала об этом с момента нашей встречи после защиты Сада от крыс, но всерьёз эту возможность не рассматривала.

— И эта говорит мне та, кто на Совете прямо спрашивала о Саде в Баг-Дааде, — хмыкнул я. — Хм, хорошо звучит, кстати, в рифму так. Ну да не суть, мы ведь из-за твоих решили провести опрос среди гномов.

— Я уверена, этот опрос покажет, что гномы не согласятся на таких соседей, как мы, — бесстрастно произнесла любимая. — Тогда я попросила бы о Саде возле молота и настаивала бы на нём. Не пришлось. Спасибо.

— Чудная ты, конечно, — протянул я, прижимая дриаду к себе. — За то и люблю. Но три Сада это фантастика, конечно. Столько фей, да ещё и разных видов. Интересно, у скольких не эльфов есть такое же?

— Вряд ли таких хоть сколь-нибудь много, любимый, — хрустально пропела Аастия. — Но эльфы прямо сейчас нуждаются в нашей помощи. Там, на юге.

— И они её получают. Там большая часть нашей армии, Ордрин обещал поспособствовать выживанию как можно большего количества эльфов. Но он же признал, что их всё же останется немного.

— Я это понимаю и прекрасно отдаю себе отчёт в силе решивших воевать варваров. Умом. Но сердце хочет помочь им всем и каждому. Это ведь эльфы, мои сородичи по происхождению! Очень не хочется, чтобы они погибли, но Ордрин решил не идти в открытый бой.

— И правильно сделал. Нашей армии недостаточно, чтобы прямо биться с сотнями обшаманенных орков. Я пробовал, у меня ничего не получилось, не думаю, что из наших кому-то это удастся. Намного лучше давать эльфам шанс, уничтожая шаманские группы орков.

— Ордрин так и делает, — грустно пропела любимая, — поэтому гномы не погибают, вся мощь натиска орков достаётся эльфам.

«Это Аастия сейчас открыто пожелала гномам смерти, чтобы эльфы остались жить?»

Не знаю, Ярик, но её слова мне не нравятся. Сильно не нравятся. Мы для неё всё, мы её спасаем от гнева демиургов, мы её любим и нам больше никто не нужен, а она поворачивается к нам задом и беспокоится о неизвестных остроухих? Хорошо устроилась, что тут сказать.

«Но лопату лучше спрячь и глазки притуши. Она и так уже боится, вскочила и ищет пути отхода, потерять её полностью станет нашей самой большой ошибкой».

Очнувшись от наваждения, я и в самом деле осознал себя с лопатой в руках. На режущей кромке инструмента намёрз сантиметровый слой искрящегося льда. Чудны дела твои, Камнерожденный. Убрав лопату, я, чтобы погасить возникшее напряжение — Велес, внимательно слушавший весь наш диалог, растерянно топорщил крону в разные стороны — спросил то, что хотел узнать Ордрин:

— Скажи, любимая, — выделяя второе слово, а то мало ли что, начал я, — почему Сестерия не взяла на бой барса. Я видел его в боях с нежитью, он хорош, даже лучше среднего волка раза в полтора. Значит, дело в другом?

— В другом, — согласилась Аастия, снова опускаясь на траву. — Сести бережёт барса. Там, где много своих, она без опаски пускает кису в бой, зная, что его не дадут в обиду, а в случае чего помогут и подлечат. Туда же, где своих мало, она не хочет его пускать.

— Не хочет пускать? — изумился я. — Здоровенную пятнистую кошку? У неё что, синдром мамочки?

— Вполне может быть, — согласилась дриада. — Даже девочки говорят ей, что она перегибает, но Сести никого не хочет слушать, даже самого барса. А тот её слушает и