Империя господина Коровкина - Макс Гришин

должна быть жизнь каждого богатого человека. Пикассо, Хокинг, Достоевский! Эти имена вам даже не знакомы. Для вас это не больше чем звук, не больше чем какие-то словечки, одним из которых почему-то назвали станцию питерского метро где-то там, за Балтами, в сторону Просвета!

Александр опустился вниз, на корточки, в этот момент ему очень хотелось, чтобы Андрей слышал его и понимал.

– Скажи мне Андрюша, правду скажи только, без злобы всякой твоей бесполезной и без страха. Что ты мне плохого можешь сделать? Нагадить мне в подъезде? Да у меня и подъезда-то нет, а к дому моему тебя охрана и близко не подпустит. Полицию на меня натравить? Но ведь они не дураки и не будут гадить в тот колодец, из которого пьют. Понимаешь, о чем я? Драться со мной будешь? И здесь я тебя огорчу, потому, что ты валяешься сейчас в цепях на полу, а я стою над тобой со стволом в руках, – при этих словах Александр поднялся на ноги. – Жизнь твоя может закончиться в любой момент, друг. Твоя история, со всеми твоими приключениями, а их, мне кажется, на почве твоих алкогольных возлияний было очень даже много, закончится в тот миг, как я нажму на вот этот вот спусковой крючок. Или ты не веришь, что нажать смогу?! Смелости не хватит, думаешь?! Испугаюсь?! Или она, может, испугается? Димон, может или Вася или… – он хотел сказать Миша, но вовремя опомнился. – Нет, друг! В тебе нет ничего, что мы должны бояться! Да даже если ты чудом спасешься и выложишь ментам всё, что было с тобой здесь, что тебе крайне будет сложно осуществить в принципе, ты думаешь, у нас проблемы будут из-за этого? Думаешь в тюрьму пойдем, петухами там будем на зоне или кем там становятся всякие отверженные существа вроде тебя? Нет, дружище! Не так всё будет! Проблема решится в этот же день и решится просто и с минимальными для нас финансовыми потерями. В карманах твоей куртки найдут оружие, наркотики, а дома у тебя найдут «Майн Кампф» или Брейвика манифест или флаг Исламского государства. Да и наплевать им всем на тебя будет, общество нам за тебя только спасибо скажет! Никто не принесет мне вреда, Андрюша! Никто! Только время, которое остановить невозможно. Очень жаль, что законы физики и биологии нельзя преступать с такой же легкостью как те законы, которые охраняют твою жизнь. Верь мне, смерть моя будет явно не от твоих рук или рук каких-то подобных тебе существ! А сейчас извиняй! Хотели, чтобы это всё было по-другому, но не получилось! – Александр быстрым движением рук вскинул карабин и направил его дуло сначала в лицо Андрею, но потом опустил его вниз, в сторону сердца, палец быстро лег на спусковой крючок, готовый сжать его в любое мгновение, но вдруг Андрей издал какой-то странный звук. Он будто хихикнул. Не громко, не так, как смеются подростки в большой компании над очередным анекдотом про русского, еврея и американца, а тихо, будто про самого себя.

Александр чуть опустил вниз карабин и удивленно посмотрел на Диану.

– Иногда твой парень меня удивляет! – проговорил он ей и тут же обратился снова к Андрею. – Друг, рассудок ты теряешь что ли?

– Миха… этот твой жирный брательник такой же философ был, да?

– Миха? – переспросил его Александр, не до конца еще понимая, что расслышал сказанное правильно.

– Миха! Или уже забыл, кого с веревки сегодня снимал?!

Лицо Александра сначала побледнело, а потом вмиг приняло какой-то пурпурный оттенок. – Откуда ты знаешь?.. – он вдруг быстро нагнулся вниз и схватился за цепь, которая лежала у него под ногами. Он с силой дернул ее на себя, дернул так сильно, что Андрей невольно подался на пол метра вперед. Но подозрения его были напрасны. Цепь надежно держала его в своих оковах. – Что ты знаешь про Мишу? – он отпустил цепь и снова взял грудь Андрея на прицел.

– Нет больше его, вот что я знаю. Конец твоему жирному брательнику, баста, мать его, финито!

Наступила долгая пауза. Александр стоял перед ним совершенно неподвижно. У Дианы, которая стояла в дверях, вмиг сошла с лица вся краска. Она стояла бледная как смерть, ее руки дрожали уже так сильно, что вероятность того, что пуля могла бы попасть в Андрея, по крайней мере с первого раза, была крайне невелика.

– Но… как ты узнал про Миху? – выдавил из себя, наконец, Александр. В голосе его уже не было той прежней самоуверенности с которой рассказывал он еще минуту назад про мировой порядок и о своем месте в нем. Испуг проник в него через органы слуха и вмиг впитался в кровь.

– Скажи мне такую вещь, батя, – ответил вопросом на вопрос Андрей. Голос его казался Александру теперь уже другим. – Когда ты последний раз брил свою рожу?

– Что?.. – Александру показалось, что он снова ослышался и он даже слегка повернул голову влево, подставляя Андрею свое ухо.

– Рожу брил когда, говорю?

Такой вопрос не мог быть задан всерьез, и Александр проигнорировал его, но рука его как-то машинально провела по трехдневной щетине на лице.

– Ладно, придурок, хватит нести чушь! Хочешь что-то сказать, так говори прямо!

– Ну а если не скажу, что ты сделаешь? – на лице Андрея появилась какая-то странная ухмылка. В сердце Александра снова что-то кольнуло. Спускаясь сюда, он почему-то ожидал, что этот парень выкинет какую-нибудь сцену, но меньше всего он мог догадываться о том, что будет такое. Андрея этого будто кто-то на время подменил.

Александр подождал еще с минуту и сделал осторожный шаг в сторону сидевшего на земле человека. Он хотел ударить его стволом по лицу. Пока не убить, а так, наказать за дерзость и сделать чуть более сговорчивым. И он, наверняка, ударил бы, но… и тут случилось что-то такое, что он никак не ожидал. Андрей с какой-то необычайной скоростью, будто предвидя этот удар, вытянул руку и крепко схватился ею за ствол оружия. Александр не выпустил карабин из рук, но вдруг замер, будто парализованный. Первое мгновение ему казалось, что Андрей хотел вырвать у него карабин из рук и направить его на него, на них, но ничего из этого не произошло. С прежней ухмылкой держал он в руке ствол и смотрел в испуганное лицо Александра. Через несколько секунд он медленно опустил его вниз и прислонил к своей груди.

– Ну что, тварюга, жми давай! – прошипел он со злобой сквозь плотно сжатые зубы.

– Ведь я… нажму, – уже