Последняя Ева - Анна Берсенева

Тут он засмеялся так громко и беспечно, что на них обернулась вся очередь.

– Что ж смешного? – невольно тоже улыбаясь, сказала Надя. – Вас же могли исключить! И вообще…

– Вряд ли за это исключили бы, – возразил Валя. – У нас декан – умнейший человек, понимает, за что исключать надо, за что нет. А вообще, ну это же действительно смешно, когда пятидесятилетняя женщина такое говорит! Хотя ее скорее жалко…

Из подворотни они вышли за полночь, получив наконец муку и большую красную галочку в расчетную книжку. Надины каблучки остро стучали по особенному, звонкому московскому асфальту.

«А я ведь только сегодня днем приехала! – вспомнила она. – Даже не верится…»

– Ты не пропадай только, – сказал Валя, когда они дошли до Клавиного дома в Черниговском переулке. – А то поступишь на свои курсы и нас забудешь.

– Не забуду, – покачала головой Надя. – Я же рядом буду жить, зайду как-нибудь. А что твоя мама будет печь на Пасху? – вспомнила она.

– Не знаю, – улыбнулся Валя. – Бисквит, наверное, она в прошлом году пекла.

– На Пасху – бисквит? – удивилась Надя. – Надо же куличи!

– Ну, мало ли что надо. С куличами возни много. А бисквит все-таки проще, правда, мне белки взбивать приходится до посинения в глазах.

– Можно венскую сдобу испечь, – сказала Надя. – Вкусно получается, моя мама всегда печет, только надо, чтобы дома было очень тихо, а то тесто сядет.

– А ты испеки! – тут же предложил Валя. – Правда, Надя, приходи и испеки хоть завтра. Я на цыпочках буду ходить, потому что сладкое очень люблю, – признался он. – И мама тоже любит, хоть у нее и фигура.

– Хорошо, – улыбнулась Надя. – Приду, раз вы любите. Спокойной ночи, Валя, спасибо, что проводил.

– Это тебе спасибо.

Он помахал рукой, глядя, как она открывает дверь подъезда. Его свитер белел в темноте безлунной весенней ночи, а черные, чуть раскосые глаза блестели в неярком свете, падающем из окон.

Наде так понравилось ходить на подготовительные курсы при Строгановском училище! Она даже сама не ожидала. Хотя вообще-то вся Москва была такая: все в ней возникало неожиданно…

На курсах она занималась по вечерам – композицией, натюрмортом, рисунком. И получалось у нее неплохо, несмотря на перерыв, даже преподаватель ее хвалил. Этот же преподаватель посоветовал ей поступать на специальность «керамика».

– У вас, – сказал он, – хороший вкус и, как мне кажется, есть способность применять его к практическим вещам.

Похвала была приятна, и Надя стала заниматься с удвоенной энергией.

Конечно, она ужасно скучала по Еве, даже плакала, когда слышала ее голосок в телефонной трубке. Но возраст и живой характер брали свое. В конце концов, Наде только что исполнилось девятнадцать, ей все было интересно, а впереди у нее была целая жизнь с дочкой. Почему же не делать сейчас то, что с годами, может, и не удастся: рисовать в свое удовольствие, поступать в Строгановское, ходить в Третьяковку… Надя даже нарочно гнала от себя мысли обо всем, что могло этому помешать.

Одна из главных таких мыслей была о Вале.

Он оказывался рядом так часто, что это просто невозможно было считать случайностью. Встречал Надю после вечерних занятий у Строгановки, звонил по выходным, приглашая то в кино, то в театр… И в общем-то, в этом не было ничего плохого. Театр, например, Надя очень полюбила, особенно после того, как они сходили в «Современник».

Но она же понимала, что Валя относится к ней вовсе не как к товарищу по культурной программе! Да и кто бы этого не понял… Хотя он ни разу не сказал ни о чем таком и даже не попытался взять Надю за руку, но глаза его говорили обо всем слишком ясно.

Конечно, Надя чувствовала себя с ним легко. Даже удивительно, у них ведь были такие разные жизни… Ей нравилось гулять с ним по весенним вечерним бульварам, ходить в театр, нравилось разговаривать об увиденном спектакле. Но в том, что она его не любит, у Нади не было ни малейшего сомнения.

Просто она знала, что такое любовь: как замирает при этом сердце, как все мысли возвращаются к единственному человеку и все готов отдать за мгновение с ним наедине… Все это даже сейчас, спустя два года, щемящим воспоминанием отзывалось в ее душе, когда она думала об Адаме.

По отношению к Вале ничего этого не было. Просто – хороший, умный парень, с которым не чувствуешь себя скованно, не более того.

К тому же он не знал ведь про Еву, и это вызывало у Нади неловкость. Надо было, наверное, сказать ему о том, что у нее есть дочь, но она не очень представляла, как это сделать. В ответ на что? На рассказ о горнолыжной базе на Джан-Тугане, куда он ездил прошлой зимой и собирался поехать снова?

Правда, был какой-то момент, когда Надя чуть было не сказала… Валя вдруг предложил:

– А хочешь, можешь тоже на Эльбрус поехать! Правда-правда, многие девочки ездят. Конечно, это наша база, институтская, но можно будет, наверное, договориться, чтобы тебе тоже разрешили. Поехали вместе, а?

Надя пробормотала что-то про вступительные экзамены, и, сразу почувствовав неловкость, Валя больше на эту тему не заговаривал.

– И что ты думаешь – все люди будут счастливы с помощью науки? – спросила Надя.

– Я не говорю, что все и что определенно будут счастливы, – ответил Валя. – Но мне кажется, наука все-таки может в этом помочь. Мы просто еще не представляем себе, на что она способна… Ведь столько всего было под запретом! Генетика, например. А вдруг когда-нибудь откроют ген счастья, почему бы и нет?

Они шли по широкой аллее Лефортовского парка в поздних июньских сумерках. Темные ветки покачивались над поблескивающей водой Яузы, дорожки между деревьями казались светлыми и таинственными.

Надя чувствовала радостное волнение, которое всегда поднималось в ее душе после какого-нибудь необычного события. Сегодня это был праздничный вечер в Бауманском, на который ее пригласил Валя. То, что праздник был не официальный, не общий, а только для своих, посвященный окончанию учебного года, – делало его еще лучше.

Наде понравился концерт. Во-первых, были очень известные артисты, она даже не представляла, что их можно увидеть в обыкновенном студенческом клубе. Во-вторых, и студенческая самодеятельность оказалась ничуть не менее интересной, чем выступления настоящих артистов. Ребята спели совсем новую песню «И на Марсе будут яблони цвести», сыграли отрывок из пьесы Розова и ужасно смешной «капустник» про физиков и лириков. И студенческий ансамбль пел так хорошо, что его никак не хотели отпускать со сцены.

Одним словом, к тому времени, когда начались танцы, настроение у Нади было просто отличное.

Но сами танцы – они смутили ее и даже опечалили. Нет, конечно, все было очень хорошо, и танцевать она любила, и Валя быстро познакомил ее со своими однокурсниками… Но Надя впервые танцевала с ним – и сразу почувствовала, что объяснение между ними состоится сегодня.