Испытание на прочность - Александр Ярославцев

Все шло, как было намечено заговорщиками, но в их план неожиданно вмешалась погода. После обеда небо над Парижем затянули свинцовые тучи, из которых брызнул мелкий и нудный дождик. Он, конечно, не мог заставить французского императора отменить запланированное торжество, но вынудил пересесть из открытой коляски в тяжелую карету.

Медленно и неторопливо приближался почетный эскорт к тому месту, где ждал итальянский карбонарий. Моросящий дождь сильно проредил толпу парижан, пожелавших приветствовать своего императора, чем очень помог Орсини. Стоя в нескольких шагах от мостовой, он был едва прикрыт редкой цепью любопытных парижан и мог действовать совершенно свободно.

Как только императорская карета стала наплывать на итальянца, он стремительно распахнул полы куртки и резким броском метнул свой сверток в цель. Виновато было волнение или отсутствие тренировки, но бомба полетела не в застекленную дверцу кареты, за которой виднелся лик французского правителя, а по какой-то замысловатой траектории пошла несколько вверх и угодила в правый верхний угол экипажа. Раздался ужасный взрыв, и все вокруг заволокло клубами черного дыма.

Когда ветер развеял дымовую завесу, людскому взору предстала ужасная картина. Парадная карета императора очень сильно пострадала. Взрывом снесло крышу и всю переднюю часть. Было убито два кучера, чьи окровавленные тела валялись по разные стороны от кареты. Серьезные ранения получили два кавалериста, ехавшие впереди императорского экипажа. Однако все взоры парижан были обращены внутрь поврежденной кареты, где заметно было лишь какое-то слабое движение.

С замиранием сердца следили взволнованные зрители, как подбежал конвойный офицер, дрожащими руками ухватился за каретную дверь, вдавленную взрывом внутрь салона, и выдернул ее на мостовую. Вместе с ней на землю рухнуло чье-то окровавленное тело, в котором мало кто смог с первого взгляда опознать главного шталмейстера императорского двора Людовико Моро. Тело его было сильно изуродовано, только бледное лицо с широко раскрытыми глазами оказалось нетронутым.

Крик ужаса пронесся по рядам зевак, с огромной скоростью прибывавших к месту событий. Внутри кареты бесчувственно лежали три тела, а вся ее белая обивка была залита кровью.

– Помогите мне! – крикнул конвойный своим товарищам, и они стали осторожно расплетать клубок человеческих тел.

Первым из кареты был извлечен военный министр со скальпированной раной головы. Несмотря на рану, министр был жив и издавал жалобные стоны. Затем из кареты было извлечено бездыханное тело самого Наполеона.

Моментально раздались крики:

– Убит! Император убит!

Вся одежда французского императора была залита алой кровью, а руки его безвольно свешивались вниз, когда конвойные осторожно переносили его в сторону от взрыва.

Все внимание парижан было приковано к фигуре Наполеона, мало кто обратил внимание на третье, женское, тело, которое конвойные торопливо закрыли плащом. Дама, казалось, была мертва, а простому люду знать ее личность было совершенно ни к чему.

Террорист, метнувший бомбу в императора, не бежал, как делают простые убийцы, свершив свое подлое дело. Нет. Подтверждая статус террориста, он остался на месте, дабы все знали человека, поднявшего руку на священную монаршую особу.

Подскочившие конвойные мигом скрутили ему руки и пригнули голову, но, даже находясь в столь неудобном положении, Орсини с торжеством смотрел на деяние своих рук. Всего в нескольких шагах от него лежали окровавленные тела его жертв. И вот среди них главный угнетатель и враг великой Италии, Луи Бонапарт.

Задержанного конвойные увезли с места преступления самым первым, опасаясь, что рассерженная толпа прямо здесь устроит расправу над убийцей императора. В префектуре полиции, следуя кодексу террориста, Орсини назвал себя и то политическое движение, которое он имел честь представлять. Он также признавался в покушении на императора и брал на себя всю ответственность за содеянное. Больше полицейские не смогли выудить из него ни слова. Европейские террористы не выдавали своих сообщников.

Орсини, правда, недолго наслаждался славой цареубийцы. Вскоре выяснилось, что император Наполеон жив. Взрывом бомбы его лишь контузило, а осколки стекла сильно поцарапали кожу. Наполеон получил травмы живота и груди, но они не были опасны для его здоровья.

К всеобщему удивлению, остался жив и военный министр, чья кровь окрасила одежду императора и ввела парижан в заблуждение относительно смерти Бонапарта. Невредимой оказалась и таинственная дама, которая от страха лишилась сознания, а затем все время смирно лежала под плащом, желая сохранить свое инкогнито.

Сразу после покушения из Оперы в Тюильри примчался к раненому брату герцог Кавур. Только ему мог доверить французский император на время своей болезни заботу о судьбе страны, а также об императрице Евгении, ожидавшей первенца императорской династии.

Так была перевернута важная страница истории Франции.

Командующий Дунайской армией фельдмаршал Паскевич неторопливо перечитывал последние донесения своей разведки. Былые раны мешали князю Варшавскому лично проводить рекогносцировку поля будущего сражения. Но великолепная память позволяла старому воину свободно обходиться без карты.

Готовясь выполнить волю императора и форсировать Дунай, фельдмаршал сразу же решил переправлять войска в районе Измаила. Данное место позволяло проникнуть в турецкие владения, минуя территорию дунайских княжеств. Именно такое условие поставил государь император. Вступление русских войск на земли Валахии и Молдовы во время прежней кампании вызвало бурный протест Вены и угрозу удара по русским войскам со стороны австрийской армии.

Теперь же, желая парализовать стоящую на Дунае главную армию турецкого султана, Николай приказал Паскевичу наступать на врага именно через Болгарию. Тогда противники России не смогли бы вновь «разыграть австрийскую карту».

Переправа через Дунай в этом месте не сулила русским войскам большой стратегической выгоды. В районе Нижней Добруджи все пространство между морем и Дунаем было перегорожено многочисленными линиями турецких укреплений. Они прочно прикрывали тылы Рущука и Силистрии, главных крепостей султана на болгарском берегу Дуная. Именно поэтому в прошлом году русская армия провела переправу через Дунай в районе Галаца и Браилова, тогда как в районе Измаила была лишь имитация действия. Тогда Паскевичу удалось быстро выйти к Силистрии и начать осаду этой стратегически важной крепости.

На этот раз старый фельдмаршал собирался форсировать Дунай несколько выше Измаила. Там русло реки было уже, а русский берег полностью покрыт густыми зарослями камыша, позволяющими скрыто сосредоточить там войска. Желая знать все, что творится на противоположном берегу, Паскевич в течение нескольких дней регулярно забрасывал в тыл противника пластунов, которые отлично справились со своей задачей.

Согласно полученным сведениям, турки не ожидали активных действий со стороны русских. Командующий турецкой армией на Дунае, Мурад-паша, был полностью уверен, что гяуры не решатся атаковать земли блистательного султана Порты. Лето, самое благоприятное время для возможного наступления, уже прошло, и только безумец решится начинать боевые действия осенью.