Имяхранитель - Азамат Козаев

– Дави, – прохрипел Александр. – Дави, сволочь! А только я для тебя и рта не раскрою.

Иван грязно, по-матросски выругался, засадил кулаком привратнику в челюсть, так что тот враз обмяк, и поднялся с колен. Убить полноименного – любого полноименного! – он не посмел бы ни при каких обстоятельствах. Однако бешенство, вызванное собственным бессилием, требовало немедленного выхода. Иван подобрал злополучную кувалду и с наслаждением начал ломать рукоятку через колено. Рукоятка была необыкновенно прочной, но только не для Ивана.

Только не для Ивана, которого только что переиграл побежденный.

Потом он швырнул останки кувалды через стену, потрепал ластящегося Кусая по теплой спине, погрузил бессознательного Планида на плечо и зашагал в сторону храма. У него было весомое основание полагать, что Ипполита на этот раз сообщит гораздо больше подробностей о предстоящем сватовстве, чем при первой встрече.

А основание и впрямь было очень весомым. Очень. Если ощущения не подводили имяхранителя, то пудов этак шесть живой (пусть и беспамятной) массы.

Щетина

К настоятельнице его не пустили. Та как раз встречалась с посланниками двора и принять имяхранителя, пусть даже задержавшего виновника, не могла. Ивану, расположившемуся со своей странной ношей в приемной, пришлось выдержать долгую дуэль на взглядах с Ипполитовым секретарем, женоподобным молодым человеком, от которого тонко пахло модными ароматами и резко – порочными наклонностями. К исходу пятой минуты Ивану стало казаться, что неприязнь во взгляде секретаря сменилась очевидным интересом, и тот едва сдерживает желание переместить масляный взор на торс имяхранителя… а возможно, и на кое-что еще. Поэтому Иван решил, что с него довольно, слегка придавил сонную артерию начавшему шевелиться Планиду и, мстительно плюнув на пол приемной, направился к Сонюшке. В конце концов, именно она была доверенным лицом Ипполиты и могла прояснить многие неясности. Конечно, если имела такие полномочия.

Иван почему-то был уверен, что она – имела. Особенно при сложившихся обстоятельствах. Вероятно, не меньшими знаниями и полномочиями обладал душистый «завитой затылок», но разговаривать с ним о деле Иван согласился бы только в рамках отдельно составленного контракта. При условии, что сумму собственного гонорара в контракте он проставил бы лично. И сумма эта была бы… ах, какой кругленькой была бы эта сумма!

Сонюшка в отличие от Цапель, чьим пристанищем были комнаты в семиместных корпусах, занимала отдельный домик. Добравшись до него, Иван не стал разводить церемоний, а попросту толкнул коленом дверь и вошел внутрь. Верный Кусай вбежал следом.

Крошечная прихожая соединялась напрямую с комнатой, которую можно было назвать девичьей светелкой. Сонюшка сидела за туалетным столиком антикварного вида и расчесывала влажные волосы. В первый момент Ивану показалось, что девушка обнажена, однако потом он разглядел перетянувшую высокую грудь полосу шифона телесного цвета и полотенце на бедрах.

– Доброе утро, – сказал он и облегченно сгрузил массивную ношу на пол.

Кусай, прошмыгнув мимо расслаблено-неподвижного привратника, шустро обследовал углы. При этом зверек потешно двигал носом и похрюкивал. Мимоходом потершись о ногу Сонюшки, он влез под столик и тут же захрустел чем-то вкусным.

– Оказывается, считаться обломком иногда чрезвычайно выгодно, – с усмешкой проговорила Сонюшка, обращаясь будто к самой себе или, возможно, к Кусаю. – Можно без стука врываться к полуодетым дамам и нахально глазеть на них в собственное удовольствие. Здравствуй, Иван. Вижу, Александр все-таки заигрался.

– Выходит, ты знала, что это он крушит стены? – сердито спросил имяхранитель.

– Скорей догадывалась, – сказала Сонюшка и поднялась с банкетки, обитой тисненым бархатом.

Полотенце, лежавшее на ее бедрах, упало. Иван заморгал и поспешно развернулся на пятках – успев, тем не менее, отметить, что волоски на лобке девушки аккуратно подстрижены, а в пупок продето крошечное золотое колечко с алым камешком.

За спиной раздался торжествующий смешок, зашуршала ткань.

– Мовеф смотфеть, – спустя минуту-другую сказала она.

Иван с некоторой настороженностью обернулся.

Теперь на ней была легчайшая туника в античном стиле и изящные сандалии с ремешками, высоко охватывающими голени. Во рту она держала добрый десяток длинных черепаховых шпилек, которыми ловко скрепляла пышную прическу. «Персефона», – с удовольствием подумал Иван и спросил уже значительно миролюбивей:

– Тогда почему мне никто не потрудился сказать, чьих это рук дело?

– Фо-первыф, – сказала она, не разжимая зубов, – я не быа на сто просентоф уфе’ена. А во-вторых (последняя шпилька заняла надлежащее место), хотела посмотреть, на что способен хваленый имяхранитель.

– Ну и как, посмотрела? Не напрасно хвалят?

– По-моему, вполне законно. Мне даже хочется тебя чмокнуть от восхищения.

– За чем же дело стало?

– Думаю, за твоей щетиной, – рассмеялась она.

Иван смущенно хмыкнул и потер колючую щеку, соображая, чем бы парировать. Может быть, заявить, что несколько часов назад щетина была лишь немногим короче, и это вовсе не мешало им целоваться? Пожалуй, пойдет, решил он, но высказаться не успел. Под ногами завозился очнувшийся Планид. Иван опустился на одно колено и стал с любопытством ждать, как тот поведет себя дальше.

– Все-таки стоило сообщить мне о догадках в отношении него сразу, – сказал он. – Глядишь, не пришлось бы воевать.

– Наверное, ты прав, – легко согласилась Сонюшка. – Здорово ему досталось? Скоро оклемается?

– Ну, – в раздумьях пробормотал Иван, – до полной кондиции дойдет минут через десять. Полагаю, так.

Александр приподнял голову, тихо застонал и звучно брякнулся лбом об пол. Снова затих.

– Или через пятнадцать, – в голосе имяхранителя возникло сомнение.

– Тогда ждать не станем. Идем, нам пора.

– Далеко ли?

– К парадному крыльцу. Сейчас состоится торжественное отбытие из храма императрицы-матери. По регламенту я обязана на нем присутствовать.

– Ты-то понятно, – сказал Иван и скроил озадаченную гримасу. – А босой, небритый обломок в купальных панталонах?..

– Ничего страшного, – Сонюшка беспечно махнула рукой. – Прости, Иван, но главное значимое слово в отношении тебя – именно обломок. Ее величество вряд ли сильно поразилась бы, будь ты вообще без штанов.

– Благодарю за прямоту.

– Ой, только давай без поз, хорошо? Не первый день на свете живешь. – Она присела на корточки, звонко похлопала ладонью по икре. – Кусай, а ну-ка, вылезай оттуда, мальчик! Давай-давай, живенько!

Зверь выбрался из-под столика и вперевалочку подбежал к девушке, от которой немедленно получил порцию энергичных ласк, более похожих на взбучку. Но кажется, ему это нравилось.