Западня - Китти Сьюэлл

— Ты шутишь! — прервала его Шейла с издевательским недоверием. — Ты именно такой трогательно мягкосердечный, как я и предполагала. Ты предлагаешь принять моих детей, зная, что они не твои!

— А почему нет? Я могу поселиться здесь на время. Тогда они не будут так страдать.

Шейла уставилась на него:

— Отвали. Неужели ты и вправду надеешься, что я позволю тебе въехать в мой дом и забрать моих детей?

— Хорошо. Вычеркиваем этот вариант. Какие у тебя альтернативы? Будут жить с Хоггом, своим настоящим отцом, здесь, в Лосином Ручье, или еще где-то, или поедут к твоей матери во Флориду?

Шейла саркастически рассмеялась:

— К моей матери? Откуда ты знаешь, что у меня есть мать? Скорее в аду наступит оледенение, чем она захочет взять к себе детей. Она мстительно ненавидит детей. За это я могу поручиться.

Он ничего не ответил. Просто смотрел в окно на Хопвуда, молодого коллегу Доусона, который стоял во дворе, наблюдая за черным ходом и морозя зад в чересчур короткой курточке. Давид старался не рассмеяться над молодым парнем — тот, не зная, что за ним наблюдают, хлопал себя по ягодицам и бегал на месте, пытаясь согреться.

— Ну, ладно, — сказала Шейла через некоторое время. — Хогг — самый вероятный вариант, поскольку он их отец. Я с ним не говорила, но уверена, что он будет только рад. — Шейла улыбнулась своим мыслям.

— А дети знают?

— Что он их отец? Нет еще. Им скажет кто-нибудь другой. Я уже довольно наслушалась от них за утро. Больше не хочу.

— Ну, хотя бы раз, Шейла, всего один раз ты можешь оставить свою чертову самовлюбленность? — сердито взорвался Давид. — Речь идет не о тебе и твоих нуждах. Мы пытаемся продумать, что будет лучше для детей, твоих детей!

— Ты о них не думал, когда доносил на меня, правда? — криво ухмыльнулась Шейла.

Давид смотрел на нее. Ее себялюбие просто невероятно!

— Какая же ты подлая! — огрызнулся Давид. — То, что ты сделала с Иеном, — такая низость! Ты самая мерзкая преступница! А я был почти готов уничтожить улики против тебя своими собственными руками! — Он с горечью посмотрел на свои забинтованные руки.

— Ну, хватит! — Шейла подняла на него взгляд. — Убирайся из моего дома!

Давид не двинулся с места. Он улыбнулся, глядя на нее:

— Прямо сейчас, пока мы тут разговариваем, газета «Новости Лосиного Ручья» печатает кое-что очень пикантное о тебе… ну и обо мне, конечно. Я пытался поговорить с мистером Джейкобсом сегодня утром, остановить его ради детей, но он отказался. — Давид с деланной беспомощностью пожал плечами. — Новость есть новость!

Полицейский в саду выглядел сильно замерзшим и постоянно посматривал на часы. Он украдкой зажег сигарету и с усердием пыхтел ею, будто она была источником тепла.

— У нас мало времени, — заметил Давид, глядя на замерзающего парня. — Я хочу поговорить с детьми.

— Они не хотят с тобой разговаривать, — отрезала Шейла.

— Я хочу! — возразил Марк, выходя из прихожей. Он с презрением посмотрел на мать. — Мы сидели на ступеньках и слышали каждое чертово слово, что вы тут произнесли. — Он повернулся к Давиду и рявкнул: — Я же говорил тебе! Я знал, что ты не мой отец. Какого черта ты мне не поверил?

— Я действительно думал, что я твой отец, — признался Давид, протянул руку и попытался прикоснуться к руке Марка. — Но послушай, Марк, мои чувства к вам не изменились.

Марк отпрянул назад. Дрожа всем телом, он уставился на Давида, лицо его исказилось, он с трудом сдерживал злые слезы.

— Мне не нужен никакой дурацкий отец! — крикнул он. — Теперь нам придется проходить через все это дерьмо с Хоггом.

Миранда показалась в дверях, глаза ее были большие и испуганные. Давид вскочил и ринулся к ней.

— Мне очень жаль, солнышко, — сказал он и обнял девочку. Она стояла неподвижно, ее сильно потрясло то, что она услышала. Потом девочка заплакала и неуклюже обняла Давида. Внезапно она отпихнула его и подбежала к Шейле. Сжав кулачки, она наклонилась к матери и закричала:

— Я ненавижу тебя… Ненавижу со всеми твоими потрохами. Надеюсь, ты пропадешь навсегда и меня удочерят. Ты дерьмовая мать. Надеюсь, ты останешься в тюрьме до самой смерти и никогда не вернешься. Ты ужасная, уродливая, отвратительная…

Миранда продолжала выкрикивать поток оскорблений и злобных упреков в лицо своей ошеломленной матери, Давид быстро подошел к телефону в прихожей.

— Тилли, здесь кризис, — прошептал он, как только женщина подняла трубку. — Ты слышишь? Ты сможешь приютить еще двух постояльцев на несколько дней? Двух очень нежных и ранимых постояльцев?.. Отлично. Спасибо, Тилли. Мы приедем через полчаса.

Давид стоял у дороги и наблюдал, как погонщики готовились к пятнадцатимильной гонке. Это была очень серьезная гонка, на подготовку к ней ушло несколько месяцев. Собаки были большие, сильные и выносливые, но от шума, который они устроили, можно было оглохнуть.

Давид бродил в толпе, он искал человека, которого видел всего раз в жизни. Ему нужен был уроженец Британской Колумбии по имени Баптист Штенке, владелец и пилот четырехместного «чероки», который за умеренную плату готов доставить пассажира в любую более-менее доступную точку. Давид встречал его однажды, когда тот приходил к нему в кабинет, чтобы выписать рецепт. Это был высокий широкоплечий мужчина, примерно одного с Давидом возраста — сорока пяти лет или около того, индеец с грубо очерченным лицом и большим ртом, который, казалось, никогда не улыбается.

Люди кутались в теплые одежды, спасаясь от низкой температуры, а когда время перевалило за полдень, небо начало быстро темнеть. С сумасшедшим шумом, в который слились собачий лай, людские крики и громкие выстрелы из какого-то оружия, первая упряжка отправилась в путь, вскоре за ней стартовала вторая, потом еще одна, и еще — и каждый старт сопровождался одинаковым шумом. Давид ходил между зрителями, пытаясь разглядеть лица под плотно застегнутыми капюшонами курток. Он не смог найти нужного ему человека и пошел к спортивной площадке возле развлекательного центра. Там как раз проходили соревнования по переносу мешков с мукой — странному виду спортивных состязаний, когда огромные спортсмены переносили на спинах мешки с мукой весом от пятисот фунтов. Давид тут же забыл, зачем пришел, и с восхищением уставился на человека, с трудом несущего восемьсот фунтов муки на плечах и спине.

— О! Привет, доктор! — закричала Марта Кусугак, перекрывая шум болельщиков, подбадривающих спортсменов. — В следующем туре я поставлю на вас. Вы отличный образчик мужчины — симпатичный и в хорошей форме. Да, поставлю на вас несколько долларов! — Она окинула его взглядом с головы до ног. Кажется, она уже была слегка навеселе.

— Что, Марта, вы сегодня не командуете в своем офисе? — Давид подошел к женщине. — А я думал, вы такая трудяга!