Мэри Роуз - Шарлотта Лин

— Господи, ангел мой! — взвизгнул Роберт. — Ты должна простить меня! — Он обнял ее.

Джеральдина звонко вскрикнула, попыталась оттолкнуть его, но он лишь сильнее вцепился в нее.

— Отпустите даму.

Роберт вздрогнул.

— Что, простите?

— Вы меня слышали, — произнес стоявший за спиной Джеральдины мужчина, и в голосе его послышался металл. — Кажется, дама недвусмысленно дала понять, что не хочет больше стоять здесь с вами. Отпустите ее.

— Эта дама — моя жена! — возмутился Роберт, голос которого охрип от волнения.

— Она сестра барона Саттона, и никто не имеет права бить ее. Вы немедленно отпустите ее. Что будет дальше, пусть решает ее брат, а не вы и не я.

Но руки Роберта колотили по ее телу, словно по спокойной воде.

— Прости же меня, — пробормотал он еще раз, не глядя на Джеральдину. Вместо всхлипа из горла его вырвалась икота.

Дрожа, Джеральдина обернулась. Увидев его, она поняла, что он часто являлся ей во снах ночью: черный, худой и прямой, как свеча, лицо — словно гравюра на дереве, изображающая князя преисподней, не уродливое, а скорее смертоносное. Он не носил модных жакетов с расклешенными рукавами, а лишь черный камзол поверх рубашки из белоснежного сукна.

Когда она видела его в прошлый раз, он лежал на голом полу, перепачканный кровью и нечистотами, мокрый от вонючей воды, избитый и растоптанный, словно червь. Звуки, вырывавшиеся из его горла, уже были почти нечеловеческими, в них не было ни единой капли собственного достоинства. В тот миг она полагала, что достигла вершины триумфа, но даже тогда он не был слаб и бессилен. «Не так слаб, как другие, которые позволяют победить себя. Не так, как те, кто боятся смерти и дьявола».

Кивком он указал на двери зала, повернулся и сделал шаг. Она протянула к нему руку, но он увернулся.

— Ты можешь идти сама, Джеральдина?

Она молча покачала головой.

Он больше не спрашивал. Взял ее под локоть и повел в зал, не глядя на нее.

Столы были застелены торжественными белыми скатертями, но люди все еще стояли группами, наслаждаясь тем, чего никогда не понимала Джеральдина: общностью, разделенной радостью, безобидными дурацкими шутками. В освещенном множеством свечей зале было тепло, звучали первые такты музыки. Слуги с кувшинами сновали меж празднующих, наполняя бокалы пенными напитками.

«Меня исключили. Никто не приглашал, никто не скучал». Чувствовала ли Джеральдина когда-нибудь прежде с такой отчетливостью, что она — ничья, и было ли ей от этого так больно?

Неназываемый провел ее вдоль всего зала к возвышению, на котором стоял стол для королевской четы и их почетных гостей. Длинный стол был украшен гирляндами из белых роз. Любимые цветы Анны. От собравшейся там группы доносился беззаботный смех. Джеральдина узнала Анну, отбросившую волосы назад, и теперь разглядела едва различимую округлость, видневшуюся среди складок. «Наследник трона. Ребенок от мужчины, которого она любит». Рядом с Анной стояли маленький, вечно ухмыляющийся Кромвель, новый архиепископ Кранмер, брат Анны, Джордж, и брат Джеральдины, Сильвестр.

Неназываемый шел неслышно. Одна нога у него была искалечена — признак того, что его пометил дьявол, но, несмотря на это, его походка от бедра казалась гармоничной и словно бы давалась ему без труда. Перед возвышением Джеральдина остановилась. Сильвестр обернулся еще прежде, чем Энтони обратился к нему.

— Ты нужен сестре, — произнес неназываемый, отпустил локоть Джеральдины и отвернулся.

— Не уходи! — вырвалось у Джеральдины. Она была уверена, что у нее вот-вот остановится сердце.

Он повернул голову, изогнутые брови сошлись на переносице. Был ли он когда-либо ребенком или же родился с таким лицом? Он стоял, не шевелясь, пока не подошел Сильвестр и не взял Джеральдину под руку. Затем он повернулся и пошел прочь, через весь зал.

— Останься! — снова крикнула Джеральдина, и голос у нее сорвался.

— Что случилось-то? — резко поинтересовался Сильвестр. — Оставь Энтони в покое. Радуйся, что он помог тебе.

— Куда это он собрался? Сейчас принесут первое блюдо. — К ним присоединилась Анна.

— Оставьте его, — попросил Сильвестр. — Он сделал свое дело максимально хорошо, но происходящее сейчас для него слишком тяжело.

Анна рассмеялась.

— Кто же может его в этом винить? Однако мне так жаль своих гусочек — среди них нет ни одной, которая не молила бы меня поведать, кто этот колоритный пират. — Внезапно она умолкла, пристально вгляделась в лицо Джеральдины. — А что случилось с тобой? Я думала, ты боишься Энтони больше, чем черт ладана.

«Чем ладан черта, — подумала Джеральдина. Неужели она теряет рассудок? — Я не ладан. И не ангел. Все они слабы, мягки и не стремятся к власти. Никто из ангелов, кроме, быть может, падшего Люцифера, не испытывает желания убивать».

— Джеральдина. — Голос Сильвестра доносился до нее, словно сквозь туман. — Ради всего святого, что с тобой стряслось?

— Мой муж… — пролепетала Джеральдина.

— Роберт Маллах? Он сделал тебе больно? — Группа с подиума окружила ее, к ним присоединялось все б ольше и больше гостей.

Джеральдина решилась и кивнула.

— Где он? — выкрикнул Сильвестр. Он был так мрачен, словно намеревался отдубасить Роберта голыми руками.

— В галерее, — пробормотала Джеральдина.

Ее брат сорвался с места, намереваясь растолкать собравшихся, но Джеральдина подняла дрожащую руку.

— Сильвестр…

— Что такое? Это не может подождать? Дай мне сначала расправиться с этим типом, которого ты называешь своим мужем.

— Куда он ушел? — спросила Джеральдина.

— Кто?

— Твой друг.

— Тебя это не касается, — ответил Сильвестр, но затем его тон изменился. — Чего ты от него хочешь?

— Поблагодарить, — ответила Джеральдина.

— Честно? Я рад, Джеральдина, но это подождет. Он плохо переносит толпу, ему нужно немного тишины.

Она покачала головой, и брат, пожав плечами, нехотя произнес:

— Он всегда уходит на улицу, куда-нибудь, где может побыть один.

Джеральдина бросилась бежать, на ходу отталкивая тянущиеся к ней руки. Она выбежала из зала со стороны подиума, промчалась через двустворчатую дверь, предназначенную только для короля, спустилась по лестнице, не обращая внимания на слуг, которые пытались ее задержать. На последней ступеньке она запуталась в подоле собственного платья и упала. Поднимаясь, она увидела, что по ее белоснежному чулку бежит струйка крови. Колено болело, но она побежала дальше, пронеслась мимо стражей у двери и выскочила на улицу.

Летний вечер был безоблачным и звездным. Джеральдина дрожала настолько сильно, что ей казалось, будто окружающий мир мерцает. Какое-то время она бегала взад-вперед по двору, по переходам и боковым строениям, пока не заболели легкие. Аромат трав, наполнявших ночной воздух, сообщил ей, что она добежала до огорода, а негромкий плеск выдал близость воды. По узкой, посыпанной гравием дорожке она побежала дальше до забора, который доставал ей до бедер. Она настолько устала, что при попытке перелезть через него едва не свалилась снова. Платье порвалось, но женщина не обращала на это внимания. За забором обнаружилась лужайка, а на другом конце ее — пруд, в котором разводили рыбу для потребностей королевского стола.