Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт

Дорн презрительно фыркнул.

— Ну ладно, но не смейте зажигать факелы. Свет будет виден на много миль. Нужно держаться поближе друг к другу и выяснить, что там происходит.

Каждый шаг по болоту ночью — большой риск. На небе виднелся лишь тонкий бледный серпик луны, от него света было меньше, чем от трубки Мило. Продвигались вперед они ужасающе медленно. Крики о помощи то и дело перемежались негромкой руганью Дорна, когда его сапоги увязали в трясине. Крики становились все более умоляющими, а Дорн все более раздраженным. Мило с удовольствием крикнул бы: «Держитесь, мы уже идем!» — но опасался, что Дорн будет против — а еще больше он боялся того, как именно мужчина выразит свое несогласие.

До источника криков о помощи было рукой подать. Дорн остановился и негромко выругался.

— Проклятье, дальше не пройти. Нужно обходить!

— Прошу, помогите нам, — умолял голос. — Мы здесь, рядом.

Всего одно слово, произнесенное резко и отрывисто, покончило со всеми рассуждениями насчет того, что теперь делать:

— Lux! — В мгновение ока раскаленный шар размером с детскую голову разогнал темноту.

Сенета держала заклинание света в руке, как огромного светлячка, а затем надела его на навершие своего посоха.

— Они там, впереди! — крикнул Мило, показывая на четверых гномов, до подбородка провалившихся в болото. На поверхности вязкой жижи плавал один перевернутый шлем. Гномы словно застыли в болоте; их бороды плавали на поверхности, похожие на хвосты комет.

— Держитесь, сейчас мы найдем длинную палку и вытащим вас! — крикнул им Мило.

Дорн обнажил меч, бросился к пушистой березе и одним ударом отрубил ветку длиной футов в восемь. Сенета подняла посох со светящимся шаром высоко над головой. В глазах гномов вспыхнула надежда.

Дорн лег плашмя на землю на краю топей и протянул ветку гномам — насколько хватало руки.

— Хватайтесь за нее! — крикнул он им. — Я вытащу вас, одного за другим.

Гном, который был ближе всего к ветке, медленно попытался вытащить руку из болота. С каждым дюймом, на который он поднимал руку, его голова погружалась в вязкую жижу. Когда он ухватился за тоненькие веточки, над поверхностью болота торчала только его макушка. Дорн вытащил ветку вместе с гномом, словно рыбак, который поймал самую большую рыбу в своей жизни.

Мило тоже бросился к краю болота и протянул руку, чтобы помочь гному вылезти из топи. Дорн и Мило схватили его за обе руки и вытащили на берег. Бородача было почти не видно; он весь превратился в один сплошной комок грязи. Усталый гном тяжело рухнул на берег. Мило и Дорн оставили его на месте и занялись остальными утопающими. В мгновение ока освободили второго гнома. Мило помог ему сесть. Судя по всему, гном избавился от всех доспехов и тяжелой одежды, чтобы не утонуть сразу. На нем не было ничего, кроме тонкой льняной сорочки и простых коротких штанов, да еще разве что кучи болотной грязи. Он сложился пополам от приступа кашля.

— Да, выплевывай все, — попытался подбодрить его Мило и похлопал ладонью по широкой гномьей спине.

Резкая боль заставила его одернуть руку и посмотреть внимательнее. Но в темноте видно было плохо, поэтому полурослик просто принялся осторожно ощупывать спину спасенного гнома. Прямо между лопаток из спины у него торчал острый шип.

— Что это у тебя такое? — спросил Мило гнома, который, судя по всему, справился с приступом кашля. А потом понял, что «справился» вряд ли будет правильным словом по отношению к тому, кому вонзили в грудь стрелу.

— Кто-то стрелял в них, — объявил Мило и как раз собирался попросить помощи у Дорна, когда увидел, что наемник отбросил длинную ветку березы прочь и та тонет в болоте.

— Что ты делаешь? Ветка нам нужна для того, чтобы вытащить других! — закричал Мило на Дорна, а потом увидел, что там, где из болота только что торчали две гномские головы, теперь уходят в трясину несколько стрел с пестрым оперением.

Мило обернулся к гному, которого спас первым. Тот лежал ничком на земле, вытянув в стороны руки и ноги. Из груди у него торчали две стрелы.

— Что здесь происходит? — закричал он.

Дорн и Сенета стояли, как вкопанные.

— Ты хотел к эльфам? — холодно поинтересовался Дорн. — У тебя получилось. Они нас нашли.

Из темноты вышли несколько фигур и оказались в круге света, источаемого заклинанием Сенеты.

— Что теперь будем делать? — прошептал Мило, тоже застывший на бегу.

— Для начала будет вполне достаточно попытаться выжить, — ответил Дорн.

В окно маленькой комнатки на втором этаже падал неестественный красный свет. Скромный трактир с двенадцатью комнатами был единственной гордостью его владельца, Овена Тира. На протяжении двадцати лет сдача комнат в аренду и продажа красного вина в трактире на первом этаже обеспечивали ему стабильный доход. «Северный вид» — так он назвал его, потому что дом стоял так, что из верхних комнат открывался отличный вид на Серый хребет, горный кряж на севере страны. Двадцать лет Овену Тиру приходилось считать, подсчитывать, договариваться о новых ценах на вино с торговцами, использовать сарафанное радио для того, чтобы можно было отложить хоть что-то на старость. Никто не гарантировал ему, что он сумеет справиться с подобной задачей. Двадцать лет его правоту признавал маленький ящичек, который он прятал в своей спальне под половицами. От года к году он наполнялся, обещая Овену безбедную жизнь. До позавчерашнего дня.

Незадолго до захода солнца в трактир вошли пятеро регориан. Настроение у них было премерзкое, поскольку каждую ночь им приходилось драться на улицах с мятежниками. Сопротивление оказалось ожесточеннее, чем казалось изначально, и улетучилась надежда заработать пару лишних монет за то, что они разгонят писарчуков и паяльщиков. В их собственных рядах тоже были потери, и это тяжким камнем ложилось на плечи наемников. Чтобы тут же не выбрасывать на ветер с трудом заработанные деньги, в городе действовал неписаный закон: регориане имеют право есть и пить в трактирах и кабаках бесплатно. Это было известно всем — кроме Овена. Он упрямо отказывался обслуживать регориан за просто так. Началась словесная перебранка, потом потасовка, и наконец все закончилось арестом и приговором для Овена Тира. В качестве причины регориане указали, что Овен давал приют мятежникам. Суд оказался скор, а приговор суров. Овену пришлось отправиться в тюрьму на два года, кроме того, он лишился всей собственности.

Эта очередная несправедливость со стороны ревнителей веры стала поводом для Нарека в очередной раз отправить своих товарищей в бой против регориан. Но слепой главарь не преминул воспользоваться информацией для своих нужд. Он был знаком с Овеном Тиром и после множества ночных посиделок за бокалом вина ему было известно о его сбережениях. Он не знал, где точно находится шкатулка, в которой лежит состояние Овена, но это не могло быть далеко. Вместе со своими доверенными людьми Нарек занял трактир после того, как регорианцы как следует в нем порезвились. Сам он выбрал личные комнаты Овена, а его ребята разместились в других.