«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Служилые «города» не имели возможности влиять на процесс перераспределения земель на территории своих уездов. Это приводило к регулярному обновлению их состава, инициируемому московским правительством (переселения из новоприсоединенных территорий, включение в круг детей боярских выходцев из новокрещенов и других социальных групп). Показательно, но вплоть до 1550-х гг. представители местных корпораций не привлекались к проведению писцовых описаний в своих уездах.

Жалованные грамоты, как на вотчины, так и на поместья, становились достоянием служилого человека в индивидуальном порядке. Как показал В.А. Аракчеев, они могли существенно отличаться по объему прав. Многие служилые люди, видимо, вообще не располагали подобными документами. Только после 1549 г. с введением «вопчих» грамот были сделаны шаги по упорядочению подсудности детей боярских[739].

Стоит остановиться более подробно на определении роли городовых приказчиков и губных старост первой половины – середины XVI в., которые, как это было показано выше, признавались многими исследователями инструментами дворянского представительства на местах.

Хронологически первыми из них свое место в системе местного управления заняли городовые приказчики. Н.Е. Носов показал, что становление этого института произошло еще в конце XV – начале XVI в. с ростом значения «городового дела» – строительством и укреплением оборонительных укреплений городов[740].

Объем полномочий городовых приказчиков, видимо, был различен на разных территориях и менялся в течение времени. Приказчики некоторых крупных пограничных городов-крепостей в середине XVI в. фигурировали в разрядных книгах (Смоленск, Казань, Свияжск, Чебоксары). Персональный состав этих городовых приказчиков показывает, что они не принадлежали к местным служилым сообществам, а назначались центральным правительством из числа пришлых годовщиков. Все они, скорее всего, принадлежали к числу выборных дворян и рассматривались как представители воеводского корпуса.

Выходцами из местных служилых людей уже на рубеже XV – начала XVI вв. был «городчик» Яма С.М. Мустофа Татьянин «Шереметевский». Он вместе со своим сыном и зятьями владел поместьем в Водской пятине. Действовавшие в Торопецком уезде в конце 30-х – начале 40-х гг. XVI в. городовые приказчики распоряжались двумя категориями поместий. Как и остальным детям боярским, им принадлежали поместья: И.Г. Чмутову Рябинину – 22 выти, а Гостю А. Коведяеву «с братьею» – 8. Кроме того, как городовые приказчики, они имели дополнительные поместья. И.Г. Чмутову Рябинину досталось еще 6 вытей, а Гостю Коведяеву – 3,5. Запись в писцовой книге свидетельствует о том, что И.Г. Чмутов был не первым городовым приказчиком, владевшим добавочным поместьем. До него оно принадлежало Я. Кушелеву. В перечне доходов с него прямо указывалось, что «доходу емлют с того поместья городничие, кой живет на городовом приказе»[741]. В последующие десятилетия положение здесь городовых приказчиков изменилось, однако в худшую сторону.

Для большинства других территорий городовыми приказчиками обычно становились отставленные от службы лица. В платежной книге Деревской пятины 1543 г. активным плательщиком выступал Рюма Неклюдов Шалимов. В отличие от большинства новгородцев, находившихся в это время с войсками во Владимире, Рюма (Роман) был порховским городовым приказчиком и не участвовал в «дальней службе»[742].

Известны были примеры долговременного выполнения некоторыми лицами обязанностей городовых приказчиков. К.В. Нечай Тумский в 1539, 1540, 1545, 1546 и в 1550/51 гг. упоминался как суздальский городовой приказчик, что, скорее всего, свидетельствует о его пребывании на этой должности более десяти лет. Часто эта должность становилась достоянием определенных семей. В 1533 г. Ф. Гневашев и И. Губин Стогинины были белозерскими городовыми приказчиками. Ту же должность в 1541 г. занимал их родственник Третьяк Гневашев Стогинин[743]. Н.Е. Носов приводил еще несколько примеров бытования должности городовых приказчиков в рамках одних и тех же фамилий – Жедринские в Нижнем Новгороде, Языковы – во Владимире. К ним стоит добавить также Туровых-Константиновых. В некоторых случаях должность городовых приказчиков передавалась по «наследству», как это было у Л. Оникеева и его сына Григория в Дмитрове[744].

Закрепление на этой должности могло способствовать обогащению и повышению влияния на местах. Емкая характеристика была дана во время судебного разбирательства 1541 г. белозерскому городовому приказчику Третьяку Гневашеву Стогинину: «Третьяк (человек. – М. Б.) силной, и людей у него накупных много»[745]. В целом для деятельности городовых приказчиков была свойственна высокая сменяемость состава, что, очевидно, объяснялось большой смертностью (болезнями) у списанных со службы детей боярских.

Высокий статус того или иного лица, занимающего эту должность, основывался скорее на личных качествах, а не был особенностью самого института.

А.П. Синелобов справедливо отмечал связь городовых приказчиков и «добрых людей», по его определению, «укоренных представителей местной военно-служилой землевладельческой общины»[746]. Изучение актового материала по той или иной территории действительно показывает устойчивое преобладание определенного набора лиц в качестве послухов, судных мужей, разъездчиков. Очевидно, что «добрые люди» должны были во многих случаях набираться из фактически присутствующих на местах лиц, освобожденных по той или иной причине от несения воинской службы.

Суздальский городовой приказчик Нечай Тумский в 30-х и 40-х гг. XVI в. постоянно фигурировал в поземельных актах Суздальского уезда. Вместе с ним здесь встречались имена других городовых приказчиков – Пятого Ю. Владыкина, А.К. Перешевникова, а также дворских Н.В. Аристова и И.И. Вялова (Юрнова)[747].