«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Анализ землевладения тысячников из этого «симбионта» показывает, что названные по этому погосту М., И.Д. и И.М. Софроновские в полном составе владели землями в погосте Богородицком из Залазны. Запись «ис Осечны» должна была относиться к другим лицам. Подобная ситуация была характерна и для Ф.Г. Сназина с его сыном Васюком, записанных «из Рождественного погоста и из Дегожского». В Шелонской пятине существовали два различных погоста: Рождественский с Усть-Северы и Дегожский. Ф.Г. Сназин в конце 1530-х гг. владел поместьем в Дегожском погосте, а также небольшим участком в Должинском погосте. Его сын Васюк обзавелся собственным поместьем уже в 50-х гг. XVI в., когда из порозжего поместья князя И.Б. Корецкого ему было выделено 20 обеж в Дремятском погосте. В Рождественском погосте владения Сназиных не были зафиксированы. Видимо, и в этом случае по Рождественскому погосту служили другие лица[704].

Новгородский список Тысячной книги имел ряд общих черт с ранними новгородскими десятнями. Выписки из несохранившейся десятни 1556 г. показывают наличие в ней деления на погосты. Из Боровичского погоста показан был Г.А. Неплюев, а по Дмитреевскому погосту служили Осинины[705].

Очевидно, что этот список был составлен на основании источника, созданного до валового писцового описания конца 1530-х гг. и включавшего в себя значительно большее количество погостов. Скорее всего, он должен был иметь то же предназначение, объединяя лучших представителей служилых субкорпораций Северо-Запада, отобранных для придворной службы.

Эти наблюдения дополняются сведениями разрядных книг. В 1538–1540 гг. целая группа новгородских помещиков упоминается в разрядных книгах с пометой «А из Новагорода помещики» в качестве полковых голов при воеводах на Коломне[706]. Эта служба обычно поручалась детям боярским Государева двора, а впоследствии выборным дворянам. Вполне вероятно, что московское правительство намеревалось таким образом начать привлечение новгородских детей боярских к дворовым «службам и посылкам». Почти все из названных в этих разрядах новгородцев либо сами впоследствии стали тысячниками, либо были отцами и старшими братьями тысячников из Новгородской земли. Тысячниками, в частности, были князь И.И. Буйносов, В.И. Мешок Квашнин, Ф.Г. Сназин, а также сыновья князя Б.А. Приимкова и младший брат Т.И. Заболоцкого.

Помимо Новгородской земли в Тысячной книге присутствовали и другие «мертвые души». А.Л. Корзинин отметил упоминание здесь также М.И. Зачесломского (Галич) и Ю.Н. Стромилова (Юрьев). Оба они были записаны среди погибших от татар в Муроме в 1549 г.[707] Их имена были отобраны в общий список явно значительно раньше. Сделанное наблюдение свидетельствует о широком характере сформированного списка будущих тысячников. За последующее десятилетие это начинание не получило своего логического продолжения и было вновь поставлено на повестку дня уже в 1550-х гг.

«Выбор» 1550-х гг. первоначально имел черты кратковременных и нерегулярных назначений. Трудно отличить выборных дворян, как новую категорию в составе Государева двора, от детей боярских, отобранных для выполнения того или иного поручения, тем более что в обоих случаях могли быть задействованы одни и те же лица. Состав выборных дворян со временем подвергался значительному варьированию. Первый набор выборных дворян, видимо, должен был состоять из лиц, фигурировавших в Тысячной книге в качестве претендентов на получение подмосковных поместий. Подобная постановка вопроса изначально отличалась не слишком высокой определенностью. Очевидно, что подмосковные вотчины и поместья в это время уже были достоянием целого ряда лиц, которые, соответственно, были исключены из этого списка. Дефицит подмосковных земель и невозможность на практике реализовать испомещение здесь для более 1000 кандидатов (не были даны земли представителям северо-западных уездов) придавали составленному списку формальный характер.

Возможность ротации состава тысячников была предусмотрена уже в тексте указа 1550 г.: «А которой по грехам ис тои тысечи вымрет, а сын его не пригодитца к тои службе, ино в того место прибрать иного». А.П. Павлов считал, что она свидетельствует о наследственном характере службы тысячников. В действительности в 1550–1560-х гг. происходило достаточно активное изменение их личного состава. Анализ структуры Тысячной книги показывает наличие нескольких приписок к основному тексту[708]. Неоднократно упоминались свидетельства родословных книг о принадлежности к тысячникам ряда лиц, которые не встречались в тексте Тысячной книги. Вполне вероятно, что они были добавлены к первоначальному ядру. Н.В. Мятлев обратил внимание на несоответствие количества земли, планировавшейся в раздачу, действительному количеству членов избранной тысячи[709].

Далеко не все тысячники впоследствии сделали карьеру. В 3-й статье по Коломне был записан князь М.М. Хворостинин, который, похоже, не слишком выделялся по своим служебным достоинствам, не получив в 1550-х гг. ни одного разрядного назначения. В каширской десятне 1556 г. он присутствовал среди дворовых детей боярских, выбыв, таким образом, из списка потенциальных выборных дворян. В десятне по Тарусе в том же 1556 г. числились князья В. и Д.В. Борятинские[710].

С другой стороны, среди каширских детей боярских, упомянутых в это время в разрядных книгах, можно назвать В.Л. Степанова, А.К. Колтовского, И.В. Большого Мясоедова, П.И. Таптыкова, В.Ф. Палицына, Д.И. Фустова, Ю.А. Кропотова, Ф.Ф. Хотяинцева, Р.М. Хвощинского. Их имена, равно как и имена их отцов и старших братьев, отсутствовали в Тысячной книге. Такая же ситуация отмечается и по другим «городам». Головами в полках в 1560 г. из тульских детей боярских были Д.Ф. Ивашкин, Т.В. Созонов и М. Рудаков Михнев[711]. Вполне вероятно, что в середине века было произведено несколько новых наборов выборных дворян, в результате которых значительно обновлялся личный состав этой группы.