Фабрика мертвецов - Кирилл Кащеев

И зачем этот самый виновный ему нужен? Да вовсе незачем, не его это дело… если только… если только это не Алешка Лаппо-Данилевский! Из груди у Мити вырвалось что-то вроде сдавленного рычания… и он ринулся вперед. Скорее, скорей! Не зря же поганец здесь в плаще и шляпе Рокамболя изображал, наверняка его лица никто не видел. Если он каким-то чудом улизнет – Митя лишится удовольствия спровадить поклонника Лидии на каторгу! Разом с его батюшкой! Митя понесся вихрем, каким-то чудом огибая груды праха и перескакивая ямины в насквозь прогнившем полу. Впереди мелькнул край черного плаща – знакомая фигура перемахнула подоконник. Митя вскрикнул от азарта – и прыгнул следом.

Волна пара окутала его, напрочь закрывая видимость, а когда развеялась, он понял, что в погоне за улепетывающим «Рокамболем» проскочил весь дом и теперь стоит на заднем дворе. А отчаянно плюющаяся кипятком паро-телега мчится прямиком на рассыпающийся от гнили забор. Митя вскрикнул снова… вперед, вперед, у него еще есть шанс! Один прыжок – и он в кузове, задрать Алексею его же собственный плащ на голову и приложить кулаком… Скорее, иначе тот уйдет и причастность не докаже…

Чудовищный удар сбил Митю в прыжке. Мир перед глазами перевернулся, забор встал «вверх ногами», Митя покатился по земле… Удары кулаков посыпались, казалось, со всех сторон.

- Получай, получай! – лицо Ингвара было красным, безумным, отчаянным. – Ннна, предатель!

Митя коротко, без замаха всадил выпрямленную ладонь Ингвару под печень. Руку прострелило болью от кончиков пальцев до локтя… зато Ингвар только хрипло охнул и скорчился, поджимая кулаки к груди.

Митя шумно выдохнул… свалил с себя съежившееся от боли тело, и с трудом поднялся на четвереньки. В заборе зиял пролом. Тарахтение паро-телеги доносилось издалека – и казалось издевательским. Все, не догнать.

Митя, пошатываясь, поднялся… посмотрел на скорчившегося у его ног Ингвара. Криво усмехнулся: из-под разорванного ворота блузы виден был след от цепи на шее.

- Надо же, как мы похожи… - пробормотал Митя… поколебался мгновение… и все-таки саданул носком сапога Ингвару в бок. Для большего сходства. Потер грудь и собственные бока – кулаками немчик бился больно.

- Между нами ничего общего! – неукротимо прохрипел Ингвар. – Я… Я расскажу, как вы меня бросили, трус! Если бы не брат и Аркадий Валерьянович… Но они узнают про вас всё! И Лидия тоже!

Все – это навряд, резню, учиненную Митей среди мертвяков, Ингвар не видел, по другую сторону забора он свалился раньше. Хоть в этом повезло. А остальное…

Митя присел рядом с Ингваром на корточки… и стиснул пальцы у него на плече. Немчик снова дернулся от боли – так и есть, вывихнуто. Митя просто-таки с нежностью улыбнулся в побелевшее от боли лицо Ингвара.

- А я расскажу… и моему отцу, и вашему брату… и ей, Лидии… - губы его чуть заметно скривились. – Например… например, о том… как вы так умоляли Бабайко вас не трогать… сапоги ему целовали… обещали сделать, что угодно…

- Аааах! – глаза у Ингвара распахнулись широко-широко, и не понять, от боли или возмущения. – Но это же… неправда! Я не…

- Вот и посмотрим, кому поверят… - усмехнулся Митя. – Ваш брат и даже мой отец… - он неприязненно скривился. - …может быть и вам. А вот Лидия…

- Вы! Вы подлец! – жарко выдохнул Ингвар.

- Вот и помните об этом. – успел еще шепнуть Митя.

Из-за угла медленно оседающего, проваливающегося внутрь себя дома выскочил Свенельд с секирой наперевес… и в изодранном в клочья сюртуке, сплошь покрытом коркой праха и, кажется, внутренностей. Прилипший к рукаву глаз Митя точно заметил.

- Он здесь! Аркадий Валерьянович! – закричал немец.

Мгновенным движением Митя перетек в другую позу – пальцы разжались, ладони заботливо подхватили Ингвара под спину, а на лице возникло выражение обеспокоенности.

- Ингвар! – старший брат рухну рядом на колени. – Митя, что с ним?

- Он… он… - прохрипел Ингвар… и замолк, глядя на Митю с беспомощной ненавистью.

- Он… - повторил Митя, одаривая Ингвара испытывающим взглядом. Хмыкнул – вот так-то лучше! – и с искренним участие в голосе воскликнул. – Он пытался задержать сообщника! Но тот сшиб его и умчался на паро-телеге! Вот туда! – и драматичным жестом указал на пролом.

- Герр Лемке! – заорал подбегающий к ним отец.

- Яволь, герр командирен! – рявкнули с высоты паро-бота механик, и громадные ножищи автоматона гулко протопали мимо – бух-бух-бух! Переходя на стремительный тяжеловесный бег, паро-бот ринулся в погоню. Сидящий меж его могучих железных плеч механик приподнялся в седле, обзирая окрестности из-под руки.

- Митька! Живой!

Дальше уж Митя ничего не видел: отец сгреб его в охапку, притиснул, потряс, отстранил, судорожно ощупывая в поисках ран… не нашел… и залепил такой подзатыльник, что у Мити мотнулась голова.

- Как ты… как ты додумался, глупый… несносный мальчишка! Полез, ночью, где разгуливают навьи! Ты обезумел, ты… Зачем?

Достаточно было просто обнять отца в ответ. Обхватить обеими руками, ткнуться лбом в плечо, как в детстве… На глазах у Ингвара, взирающего на него с бессильным, но лютым презрением. Репутация так тяжело достается и так легко рушится.

Митя поглядел на отца холодно… и словно бы вскользь. И голос тоже был спокойным, холодным и ровным, не сочетающимся с общей растерзанностью внешнего вида. Но если нельзя сохранять хороший тон в одежде, остается лишь блюсти манеры.

- Что же мне оставалось делать, батюшка, раз вы поставили под сомнение мою храбрость?

Отец отпрянул так резко, точно его укусили:

- Что… Когда…

- Вы не поверили, что убить хотят нас, и назвали меня трусом. – монотонно, как говорящий автоматон, повторил Митя. – Поэтому когда появилась мертвячка, мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Она привела меня к цехам, в которых работали мертвяки.

- Цеха? – растерянно повторил Свенельд. – Какие еще… - он перевел взгляд на Ингвара, точно желая услышать подтверждение. Тот неохотно кивнул: настолько неохотно, что Мите даже показалось, сейчас руками поможет, чтоб шея согнулась.

- Лесопилка. Винокуренный. Кирпичный. – столь же монотонно продолжил Митя. – В нашем поместье. Если бы мы начали его осматривать… нашли бы. Чего господину Бабайко совершенно не хотелось.

Отец открыл рот… закрыл… открыл снова… подавился… Казалось, слишком много слов столпились у него в горле и толкались боками, не давая друг другу проскочить.

- Начальника департамента полиции… пытались убить из-за нелегальной винокурни в его поместье? – наконец прохрипел он.

- Я понимаю, что это оскорбительно для вашего положения, батюшка. Но что поделать, господин Бабайко – стихийный либерал. Деньги ставит выше чинов.

- Был. – рассеяно пробормотал отец. – Был либерал. Ставил. Даже под суд отдать некого… – и словно придя наконец в себя, заорал. – Митька, что за дурацкие поступки! Да мне и в голову не приходило считать тебя трусом!