Седая весна - Эльмира Нетесова

Рита слушала отца, не узнавая его. Скупой на слова, он приоткрыл душу и обнажил все пережитое и выстраданное:

— Да, я тоже любил. Один раз в жизни. Свою Катеринку. И теперь ее люблю. И до смерти… Одна она у меня — звездой на судьбе живет. И ныне с ней, как с живой, говорю про все. Про беды и радости. Она всегда понимала — голубка моя белокрылая! Небось и ныне меня жалеет, что заместо себя оставила рядом детву неразумную, бессердечную. Зато ты у меня имеешься. За всех в награду. Покуда малыш взрастет, про мужиков не вспомянешь. А там видно станет, может, приглядишь кого для жизни, когда в сердце нонешняя боль стихнет, — глянул на дочь.

— Эх, отец! О чем ты? Коль первое — не состоялось, во втором браке счастья не будет. Вы на моих глазах оба. Ты и мать. Разве этого мало? Зачем лишняя беда?

— Ну не у всех вот так! Гляди-ко Дарья! Уж четвертый мужик у ней! А живут, как голуби.

— Он ее первой любовью был.

— А Фаина? Тож бабе не везло!

— Зато и теперь никого не хочет. О замужестве не думает. Не верит и боится.

— Ну, а Сергей? Тож не первая семья! Сыскал свою половину?

— Пап! Привычка — не любовь. Спроси другое — счастлив ли? А вот этого уже нет. Не сберег. Не ценил в свое время. Не удержал. Когда понял — поздно стало. Так вот и у меня. Если б знала заранее — привезла б к тебе Тимку. И жили б вместе… Вчетвером. Тихо, как в сказке.

Тихон понял, Ритку надо вовремя остановить, чтобы снова не случилась истерика. И печнику удалось. Дочь пошла спать спокойно, А ночью, вот ведь беда, уже в какой раз говорила во сне с мертвым…

— Я люблю тебя, Тимка! Ну почему ты не пишешь?

— Вот так-то оно, дружок! Не родись человеком никогда! Тебе повезло, что собакой в свет объявился! Ни найти, ни терять не больно. Все забываешь мигом. Даже во сне — уши торчком, хвост крючком. И ни по ком душа не болит. Что тебе до других, лишь бы свое пузо было сыто. Тогда все вокруг хорошие, добрые… А знаешь ли ты, Чусик, что мы с тобой опять сироты? Нет с нами никого! Умерла Ритуля… Не разродилась она. И дитенок погиб под сердцем. Задохнулся, не увидев света белого. А какой хороший малец был! Как я ждал его! Все сготовил к встрече с ним. Ничего не запамятовал. Даже горшок с музыкой… Да кому он нынче гожий? Зачем его у меня смерть отняла? Его и Ритулю? Чем они виноватые перед жизнью? Кому мешали? Разве той, что прокляла обоих, а звалась матерью? Она — сука, лютей смерти! Почему она жива? Зачем я копчу небо? На што и это горе дадено в испытанье? Разве так надобно, чтоб детей родители хоронили? Господи! За что мне эти муки? — поднял к небу глаза, полные слез.

Седой, как сугроб, Тихон подолгу сидел на завалинке дома, все ждал, когда вернется из роддома Рита. Он забывал о ее смерти, он не верил в нее и уговаривал себя:

— Пойду протоплю печь, чтоб согрелась дочуха! — Он забывал, что на дворе весна…

— Дед Тихон! Ты где? Пошли к нам! Ульяна в баню зовет! — появилась на пороге Фаина.

— Мы вместе с Ритулей! Вот дождусь ее, и придем.

— Я ее приведу. Пошли! Бабка заждалась! — берег старика под локоть, бережно ведет через дорогу. Домой возвращает его лишь совсем поздно. Знает, нельзя оставлять человека наедине с горем. Не всякий его выдержит и перенесет. Хоть первое время — согреть вниманием.

Она не знает, что старый Тихон, встав среди ночи, садится к окну и смотрит на дорогу:

— Слышь, Чусик! Ритуля придет! Алик с Людой забыли. А она любит нас. Знамо, надо ждать… — гладит пса по голове и мокрой морде.

Пес плакал. Тихо, молча, совсем по-человечьи. Он все понимал. Он всех любил. Живых и мертвых. Вот только — без слов…

Марию Ивановну знали на этой улице все — от стара до мала. И неудивительно. Всю свою жизнь проработала она учительницей начальных классов. Через ее руки и душу прошло много детворы. Ох и разными они выросли. Но, несмотря на взросление, положение и годы, даже теперь, встретившись с этой женщиной, приветливо поздороваются, а многие обязательно остановятся поговорить с нею.

Много, ох, как много лет прошло с той поры, когда, будучи робкими первачками, пришли они в школу, а вскоре, войдя в свой класс, познакомились и с нею — своею первой учительницей. Как много зависело тогда от первой встречи, самого знакомства. Его и теперь помнят ставшие взрослыми, самостоятельными людьми.

Мария Ивановна помнит каждый выпуск. Но особо — первый. Может, потому, что сама, будучи недавней выпускницей педучилища, опасалась, удастся ли найти общий язык и свой подход к каждому ученику. Сама совсем недавно была ученицей. А тут…

Первачки — народ непредсказуемый. У одного, едва переступил порог класса, уже рогатка на пальцах появилась, у другой — рот булкой забит до ушей. Еще не определились, кто какую парту займет — за. спиной учительницы вспыхивает драка. Мальчишки уже оспаривали лидерство — учебниками по, голове колотили конкурентов.

— Я сяду на последнюю парту! — кричал щербатый малец веснушчатому, задиристому мальчонке.

— Здесь мое место! Убирайся, пока не накостылял тебе по шее! — отвечал тот.

— А почему ты хочешь сюда? Может, давай поближе ко мне? Зачем спорите? Мест всем хватит. И драться не стоит. Учиться в одном классе будете. Делить вам нечего. Наоборот, дружить станете.

— Не хочу с ним дружить!

— Это еще почему? — удивилась Мария Ивановна.

— А потому, что он жвачками плюется и щипается! Я ему за это всю морду побью! — пообещал щербатый.

— А ты — в штаны ссышься до сих пор! — получил в ответ мальчонка. И покраснев до самой макушки, не выдержав смеха одноклассников, выхватил букварь из портфеля и давай дубасить конопатого по спине и плечам.

Мария Ивановна отобрала букварь. Развела, рассадила ребятишек по партам, Поговорила с ними тепло, по-доброму. Объяснила, как им теперь надо жить, чем заниматься. Коротко поговорила с каждым первачком. А перед тем как проститься с ними до завтра, сказала ненавязчиво, словно невзначай:

— Не спешите драться, ссориться. Десять лет вам предстоит учиться вместе. Вы никак не сможете обойтись друг без друга. И не только в учебе, а и в походах, они у нас будут. Вам нельзя не дружить. Потому что, закончить школу, вы останетесь в своем городе, будете учиться дальше или пойдете работать, все равно станете видеться, общаться, а может, и жить в одном доме, где лучше дружить…

— Мария! Моих война отняла! А ты почему одна? Бабий век — короткий. Не успеешь оглянуться, старухой станешь. Подумай о себе. Твоя мать успела тебя родить. Ну да и тебе судьба улыбается. Подарит твое! Ты только не прогляди и не опоздай! — встретила как-то Ульяна Марию и по-бабьи пожелала: — Все о чужих детях печешься. Для свово тепло оставь.

Мария тогда не поверила соседке, усмехнулась, ушла в дом, постаравшись поскорее забыть услышанное.