Седая весна - Эльмира Нетесова

— Успокойся. Это сплетницы просто завидуют тебе!

— Чему? — удивилась и не поверила женщина.

— Они вот так не решатся. Да и забеременеть теперь не сумеют. Родили по молодости. А потом аборты делали. Им даже предоставь возможность, ни одна ребенка не выносит. Вот и язвят. Не обращай на них внимания, — ответил Игорь.

Он теперь во всем помогал Марии. Не давал допоздна засиживаться над тетрадями. И даже встречал ее с работы.

Мария заметила, как изменилось к ней отношение учеников. Одни, глядя на ее растущий живот, откровенно хихикали. Другие перестали хулиганить, старались не расстраивать. А мальчишки, вот ведь смешной народ, пришли к ней всей гурьбой, весь двор и крышу дома от снега очистили. Посыпали песком дорожку, наносили воды. И не зайдя в дом, умчались дружной стайкой.

Мария, глядя им вслед, и плакала, и смеялась.

— Кем бы вы ни стали, коммерсантами или бизнесменами, лишь бы сохранили в себе нынешнее тепло, — улыбалась вслед детворе.

— Мария! Тебе когда рожать? — спросил как-то женщину Петрович, извинившись заранее.

— Думаю, в конце года. В последних числах.

— Надо ж так-то! Могу не успеть. Подвела Уля. Сказала, что к Светлому Рождеству разродишься мальцом. Я и поверил. Нынче спешить надо. Кроватку твому малышонку делаю. В подарок.

Мария смутилась.

— Ты ж не траться, родимая. Гля, каких людей с наших оболтусов вырастила! Мои внуки тобой не нахвалятся. И хотя Женька уже в седьмом классе, все тебя вспоминает. А и Васькин внук, помнишь, рогатку под подушку ложил на ночь. Даже курил! Нынче черепаху в дом принес. Зверь такой есть. Сам для его гнездо свил. Это ты ему мозги вправила. И Дашкина детва тебя добром вспоминает. Я это к тому сказываю, что ты рожай спокойно, что тебе надо будет, подсобим всей улицей.

И не соврал старик. Сделал кроватку для малыша. Столик и стульчик принес в придачу. Дарья ворох пеленок принесла. Распашонок и чепчиков — целую радугу. Одессит вместе с Лялькой — сумку игрушек притащили. Одеяла и подушки не забыли прихватить. Ульяна с Фаиной — коляску и ванну. Мария до этого времени лишь коротко здоровалась с соседями. На общение не хватало времени. Теперь неловко стало. Вон ведь какие они… И поневоле вспомнились свои коллеги-учителя. С ними она проработала много лет. С некоторыми дружила. А вот теперь лишь двое о ней вспомнили. Навестили. Да и то на бегу, в спешке, словно на короткую перемену забежали. А ведь она учила их детей, самим в работе помогала. А с соседями никогда не дружила.

— Недаром соседская детвора проговорилась, что их родители ходили к директору, чтоб их ребятишки учились только у нее.

Игорь был на учениях. На целый месяц уезжал из дома. Вернулся и не узнал его. Снаружи — побелен, а внутри оклеены новыми обоями стены, покрашены окна, потолки и полы. Дом словно помолодел, выровнялся, перестал походить на нищенку у обочины. Он научился улыбаться.

— Ты все это сама сделала? — изумился Игорь.

— Нет. Соседи помогли. Все. Даже картошку перебрали. Андрей пообещал, если второго рожу, дом кирпичом обложить и заасфальтировать до-

- рожку.

— Второго? Давай с одним сумеем справиться, — округлились глаза Игоря. Когда же вошел в спальню, увидел люльку, подвешенную к потолку, детскую кроватку, стол и стулья, ворох детских вещей, понял все без слов. Удивленно качал головой.

— Веришь, я сама не знала этих людей путем. Мать рассказывала о некоторых. Но я ни к кому не ходила. Все потому, что по кляузе соседа моего отца забрала госбезопасность. И это не в сталинские времена. Они давно минули. А фискалы, стукачи, поныне живы. Правда, того соседа давно нет в живых. Сожгли его дом. Но моя память болела, И всегда помнила, нет улицы без собаки. Потому ни с кем не дружила. И вообще ни с кем не делилась личным, сокровенным. Только с мамой. И вдруг… Я ведь никого не звала, ни о чем не просила. Сами пришли. Да так, что я онемела. Я учила их детей. Те свое отношение ко мне передали родителям. Даже боковая соседка пришла. У нее муж-алкоголик недавно умер. Так она предложила

свою помощь с огородом. Мол, тебе не до того будет, когда малыш появится. Вот я и Посажу, и посею все, что надо. Прополю и окучу. Я ей ответила, мол, сначала дожить надо.

— Знаешь, я своим сказал, что скоро отцом стану. Поначалу подумали, будто пошутил с ними. А потом попросили сказать, когда малыш появится. Вообще теперь военные не хотят обзаводиться детьми. Жизнь слишком сложная.

— Как ученья прошли? — спросила Мария.

— Плохо. И дело тут не в подготовке. Питанье хреновое. Обмундирование — ни к черту. А тут еще… Короче, ученье совместным было. С американскими ребятами. Сравненье не в нашу пользу. Мои в кирзовых сапогах, в форме образца семнадцатого года. Чуть дождь — все насквозь промокли. И они… В ботинках на меху — чуть не до колен. Форма у каждого по размеру. Шерстяное нижнее белье. Куртки непромокаемые на меховой подстежке. Экипировка — приятно глянуть. Мои в сравнении — босяки. Но не без гонора. Подошли к американской кухне, увидели, чем тех солдат кормят, и носы в фиги скрутили. Мол, дерьмом вас кормят. Привели к себе на кухню. А у нас каша гречневая с тушенкой. Американцы за обе щеки ели. Мои отказались. Оно и понятно. Уже полгода гречку едят. Не только желудок не принимает, задница протестует, глаза не смотрят. Но что делать? До того целый год на макаронах сидели. Ребята смеяться, стали, что скоро макароны не только из ушей полезут. Никто другой не выдержал бы такого однообразия. Мои терпят. И на ученьях получили оценку «отлично», благодарность командующего. Я ему указал на форму и питание ребят. А он мне в ответ: «Вы еще у Бога за пазухой живете. Другие близко того не имеют. Ни формы, ни жратвы. Хуже бомжей, налетами на огороды и сады кормятся. А у вас и тушенка, и чай с сахаром! И форма целая, не лохмотья. Сапоги на подошве. Чего еще надо? Показательная часть! Промокли, говоришь? Обсохнут. Мы, русские, все перенесем. Это, к сожалению, не только в анекдотах, а и в жизни так идет. Думаешь, не вижу дырявых палаток, не знаю, что уже два месяца в глаза не видят масло? Иль не приметил, на чем спят, чем укрываются? Все вижу. Да только не от меня эти беды. Говорим о них всюду. А толку нет… Слава Богу, что с основным порядок — в вашей части военная подготовка хорошая. Солдаты из части не дезертируют. У других, даже говорить неохота. Дедовщина заела. Родители жалобами засыпают. К вам за целый год ни одной проверки не посылали. Не было повода. Нынче это самый лучший показатель. Гордитесь, орлы!» — вздохнул Игорь. И добавил: — Американцы через две недели уехали, а мы остались. Со своими проблемами. Кто их разрешит и когда — не знаем. Но мои видели, те солдаты курили «Мальборо». Моим и на махорку нет денег. Те изо рта жвачку не вытаскивают. Наши забыли ее вкус. Те в увольнение по бабам бегут. Мои — на склады грузчиками, чтобы хоть на курево зашибить. Во, отдых!

— Игорь! Теперь всем тяжко. Ты посмотри на мой стаж и заработок. Разве не обидно? А с кого спросишь? Директорский оклад вслух сказать неприлично. Все равно, что выругаться. И тоже требовали, просили, говорили и все без результатов! И тоже все указывают наверх. Мол, от них надо требовать. Устали все…