Пирамиды Наполеона - Уильям Дитрих

— Но, генерал, что же вы могли увидеть? — вновь спросил математик.

— Давайте не будем говорить об этом.

У всех нас возникло чувство смутной тревоги. Я осознал, как сильно эта экспедиция зависела от ясного и энергичного ума Бонапарта, но сейчас он явно пребывал в оцепенении. Как любому человеку и лидеру, ему были присущи определенные недостатки, но его властная и сдержанная самоуверенность невольно увлекала всех нас. Он, подобно звезде и компасу, вдохновлял и направлял нашу экспедицию. Без него ничего этого не случилось бы.

Пирамида, казалось, насмешливо поглядывала на нас с высоты своей идеальной остроконечной вершины.

— Мне нужно отдохнуть, — сказал Наполеон. — Я хочу вина, а не воды. — Щелкнув пальцами, он приказал адъютанту принести флягу. И вновь повернулся ко мне. — Чем вы здесь занимаетесь?

Он что, вообще свихнулся?

— Простите?

Меня напугал его вопрос.

— Вы прибыли сюда из-за медальона и обещали объяснить назначение этой пирамиды. Потом вы заявили, что потеряли свою подвеску, и оказались неспособны выполнить другое обещание. Что я ощущал там? Это было электричество?

— Может быть, генерал, но у меня нет прибора для точного определения этой силы. Я в недоумении, как и все остальные.

— А я в недоумении от вас, американца, подозреваемого в убийстве. Вы пристроились к нашей экспедиции и повсюду шныряете, не принося никакой пользы! Я начал сомневаться в вас, Гейдж, а людям, потерявшим мое доверие, приходится здесь ой как несладко.

— Генерал Бонапарт, я всячески старался заслужить ваше доверие, как на полях сражений, так и в научных исследованиях! Какой прок от выдвижения сумасбродных предположений? Дайте мне время серьезно поработать над этими гипотезами. Идеи Жомара весьма интересны, но у меня не было времени оценить их.

— Тогда вы будете торчать здесь, в этой пустыне, пока не найдете нужные ответы.

Он взял флягу и сделал глоток вина.

— Что? Но это невозможно! Все мои книги в Каире!

— Вы вернетесь в Каир только тогда, когда сможете рассказать мне что-либо полезное об этой пирамиде. Не старые сказки, а реальные причины ее возведения и способы использования ее силы. Да, ей присуща таинственная сила, и я хочу знать, как овладеть ею.

— И я хочу этого не меньше вашего! Но как мне сделать это?

— Говорят, вы ученый. Так сделайте же открытие. Используйте медальон, который якобы потеряли.

И он удалился, гордо вскинув голову.

Наша маленькая группа, остолбенев, смотрела ему вслед.

— Что за чертовщина приключилась там с ним? — удивился Жомар.

— По-моему, в темноте его посетили галлюцинации, — сказал Монж. — Видит бог, мне не хотелось оставлять его там в одиночестве. Отвага нашего корсиканца неоспорима.

— И что он привязался ко мне? — Его враждебность расстроила меня.

— Из-за вашего пребывания в Абукире, — заметил математик. — По-моему, это поражение терзает его больше, чем ему хотелось бы. У нас нет пока приемлемых стратегических планов.

— И я должен окопаться здесь и таращиться на эту громадину, пока они не появятся?

— Да он забудет о вас через денек-другой.

— Хотя в общем-то его интерес вполне оправдан, — заметил Жомар. — Надо будет вновь перечитать древние источники. Чем больше я узнаю об этом сооружении, тем более пленительным оно мне кажется.

— И тем более бессмысленным, — проворчал я.

— Неужели, Гейдж, вы действительно так думаете? — спросил Монж. — По-моему, эта пирамида слишком совершенна, чтобы оказаться бессмысленной постройкой. В нее вложен не только огромный труд, но и огромный смысл. Проделав сейчас новые вычисления, я заметил новую интересную связь. Эта пирамида действительно своеобразная математическая головоломка.

— Что вы имеете в виду?

— Мне нужно еще проверить мою гипотезу в отношении вычислений Жомара, но я предполагаю, что если мы экстраполируем грани этой пирамиды вверх до ее исходной вершины — то есть она будет несколько выше, чем сейчас, — и сравним ее высоту с суммой длин двух ее сторон, то получим одно из самых фундаментальных чисел всей математической науки: «пи».

— «Пи»?

— Соотношение диаметра окружности и ее длины, Гейдж, во многих древних цивилизациях считалось священным. Его примерное численное значение определяется при делении двадцати двух на семь, и в итоге мы получаем три целых и бесконечную непериодическую десятичную дробь… И все-таки каждая цивилизация стремилась вычислить это число как можно точнее. Древние египтяне высчитали, что оно равно трем целым и ста шестидесяти сотым. Отношение двух сторон пирамиды к ее высоте, по-моему, практически равно этому числу.

— Уж не ради ли числа «пи» соорудили эту пирамиду?

— Вполне возможно, ее спроектировали в соответствии с установленной египтянами величиной этого числа.

— Но опять-таки — зачем?

— Тут мы вновь сталкиваемся с древними тайнами. Но разве вам не кажется важным, что в вашем медальоне был обозначен диаметр окружности? Очень жаль, что вы потеряли его. Или он еще может найтись?

Еще как кажется! Да это же настоящее открытие! Долгое время я словно блуждал в темноте. А теперь вдруг почувствовал, как будто точно знаю, к чему вел меня медальон: к этой самой пирамиде.

Неохотно подчинившись приказу, я поселился вместе с Жомаром и Монжем в палатке, установленной рядом со Сфинксом, чтобы помочь ученым провести дополнительные замеры пирамид. Рассчитывая на быстрое возращение, я теперь с тревогой размышлял о том, что чересчур надолго оставил Астизу с медальоном, особенно если Силано вдруг в Каире. Однако если бы я ослушался прилюдного приказа Наполеона, то меня могли попросту арестовать. Кроме того, я осознал, что впереди забрезжила разгадка тайны. Может быть, этот медальон укажет нам на какой-то тайный вход в каменную гору? А еще надо понять, какое значение имела дата 21 октября, установленная мной по утонувшему древнему календарю, хотя до того времени оставалось еще два месяца. Понятия не имею, как увязать вместе все мои догадки, но есть надежда, что наши ученые мужи подкинут мне очередную подсказку. Поэтому я послал весточку в дом Еноха о моих затруднениях с просьбой сообщить в гарем Юсуфа о задержке. По меньшей мере, добавил я, мне стало понятно, что именно следует искать.

Я не слишком расстроился из-за временного изгнания из города. Мне поднадоело сидеть, как в тюрьме, в доме Еноха, вдали от каирской суматохи, зато здесь, в пустынной тишине, вполне можно было славно отдохнуть. Рядом с нами в пустыне расположился биваком отряд солдат, чтобы защищать нас от бродячих бедуинов и мамелюков, и я еще успокаивал себя тем, что без меня Енох и Астиза будут в большей безопасности, поскольку мое отсутствие в Каире отвлечет внимание и от них. Силано, будем надеяться, все-таки поверил, что медальон покоится на дне Абукирского залива. Я не забыл про несчастного Тальма, но с поиском его убийцы и отмщением придется повременить. Короче говоря, на душе у меня совсем полегчало, когда я, по людскому обыкновению, припомнил пару пословиц о том, что нет худа без добра и что ни делается, все к лучшему.