Сжигая мосты - Юлия Гатальская

– Я бы устроила тебе за это взбучку, но судя по тому, что ты похож на живой труп сейчас, ты действительно решал серьёзные проблемы, поэтому я этого не сделаю. Я ничего не скажу ни ей, ни Веронике. Надеюсь, вам удалось решить ваши срочные дела и ты улетаешь с лёгким сердцем?

– Почти, – процедил я, отворачиваясь к окну её Фольксвагена «Жука».

Лиза была умной девочкой, хоть и взбалмошной, и не стала выпытывать подробности, но я точно знал, что её не так просто провести и она обязательно ещё пристанет ко мне с этим вопросом.

Прошло всего два часа полёта, а я уже с отвращением представлял себе встречу с Таней. Первый острый шок отошёл на задний план, оголяя мои истинные чувства, от которых хотелось кричать. Я чувствовал себя не просто идиотом, я чувствовал себя земляным червяком, животным, тупым беспородным животным, который живёт только на одних инстинктах. Именно так я мог охарактеризовать себя теперь, когда, наконец, открыл глаза и понял, кто такая Таня. Я никогда особенно не строил иллюзий на её счёт, я знал, что она не любит меня той любовью, которой обычно любят, так же как и я не люблю её, но всё же я прожил с ней целый год и надеялся, что она всё-таки испытывает ко мне привязанность, но её не было, теперь я это знал наверняка. Целый год беспрерывного качественного секса, неимоверного удовольствия и страсти. И всё. Я ощущал пустоту, боль, ненависть, отвращение к самому себе. Хотелось рвать на себе волосы, осознавая, что на эту женщину я променял свою любящую жену. Променял тёплое, уютное семейное гнёздышко, где меня по-настоящему любили и ценили, на секс-марафон и бесконечное число оргазмов. Осознавать это было тяжело, но осознавать то, что Таня своими прелестями выманила меня из моей идеальной жизни только ради денег, было невыносимо. Меня использовали как вещь, и сказать, что это было унизительно – ничего не сказать. Я чувствовал себя опустошённым, обманутым и преданным. Меня как будто поимели против моей воли, лишили чести и выбросили на помойку. От этого было нестерпимо гнусно и противно, омерзительно до тошноты. Сидя в удобном кресле первого класса самолёта, я чувствовал, что ненависть к Спициной заполняет всё моё существо, вытесняя все оставшиеся чувства и подавляя способность держать себя в руках. У меня было ещё семь часов полёта, чтобы научиться контролировать себя, контролировать свои эмоции, чтобы при первой встрече не придушить эту подлую змею собственными руками.

Сейчас я мог винить во всём только Таню, я не мог найти в себе силы, чтобы увидеть и свою собственную вину. Меня как будто ударили ножом в спину, и нож этот принадлежал далеко не прохожему или бандиту, он принадлежал человеку, с которым я делил быт, жизнь, деньги, удовольствие. Хотя, вряд ли Таня получала какое-то удовольствие, скорее я ей был противен.

Я прислушался к себе и понял одну простую истину – я абсолютно точно не страдал из-за того, что понял, кто такая Таня и что потерял ту связь с ней, которая казалась мне важной когда-то. Безусловно, я ощущал непомерное разочарование, но не в ней и не в её ко мне отношении, а скорее в себе. Я был настолько увлечён телесными наслаждениями, что наплевал на свою интуицию, заставляя её молчать и не высовывать носа. Где-то в подсознании я видел, я чувствовал, что Спицина не так проста, как казалась. Она никогда не скрывала свою любовь к деньгам, не притворялась, что любит меня и что привязана, но я предпочёл задвинуть подобные мысли подальше и продолжать наслаждаться той жизнью, которую сам выбрал. Мои страдания были теперь связаны с потерей далеко не Тани, только теперь я по-настоящему ощутил всю горечь потери, произошедшей больше года назад. Сейчас, когда уже ничего не осталось положительного в моём настоящем, когда мне уже не за что было цепляться, чтобы не окунуться в океан безнадёги, меня снесло в этот океан мощным течением. Единственное, что заставляло меня оставаться на плаву – это тлеющий огонёк надежды, что я всё ещё нужен своей дочери.

Хотелось курить. Вместо этого я попросил бокал вина у стюардессы, который осушил одним глотком. Эта пагубная привычка к дозе никотина завладела мной после развода, раньше я никогда и не подумал бы, что начну курить.

Надо признать, что ненавидеть самого себя трудно, неимоверно трудно и не нужно. Проще обвинить другого человека во всех своих бедах. Но ведь если посмотреть правде в глаза, набраться смелости и заглянуть, то окажется, что я сам разрушил свою жизнь. Таня не тянула меня за пояс верности, она лишь появилась в моём офисе и слегка покрутила задом, всё остальное я сделал сам. Сам поддался влечению, забыв отшлёпать себя по рукам и сказать самому себе: «Я женат и счастлив в браке». Впервые в жизни я увидел в посторонней женщине красивую женщину, позволил себе захотеть её и теперь пожинаю плоды этой слабости. Умом я понимал, что собственными руками всё разрушил, что должен обвинять только себя, но эмоции прорывались сквозь серое вещество в моей черепной коробке, и я чувствовал, что мне необходимо кого-то винить, кого-то ненавидеть, иначе можно сойти с ума.

Мне не хотелось жалеть себя, я мог только злиться на себя и на Таню. На себя за то, что был таким непроходимым тупицей, на Таню за то, что та использовала меня.

Спустя несколько часов подобных тягучих мыслей я понял, что жалеть о том, что сделано, не стоит, уже ничего не исправишь и это удел слабаков и тряпок – ныть и жаловаться на жизнь. Мы сами вершим свои судьбы, и я выбрал неправильно, когда пришло время выбирать, но это был мой выбор, никто не толкал меня в эту пропасть саморазложения, которая теперь превратилась в пропасть боли и отчаяния. Я сам шагнул в неё, посчитав, что меня там ждёт счастье, а счастье никуда и не уходило, оно всегда было со мной, в нашем с Вероникой доме. Тогда я не мог разглядеть его и упустил, позволил утечь ему сквозь пальцы. Теперь мне было с чем сравнить, я понимал, что был безмерно счастлив со своей семьёй, любимой работой, хоть и было слишком поздно это понимать. Утешало лишь одно – я ещё могу сохранить свою фирму и репутацию, нужно только найти выход. Возможно, ещё не всё окончательно потеряно для меня в этой жизни, возможно, я ещё смогу оправиться от этого удара судьбы. Я ощущал, что тот стальной стержень внутри меня всё ещё существует, хоть и слегка надломлен посередине.

Думать о том, что ждёт меня, если я не смогу справиться с эмоциями и выдам свою осведомлённость, не хотелось. От подобных мыслей горло сводило спазмом. Я хотел верить, что смогу справиться с этим, что найду выход из создавшейся ситуации, я должен это сделать, иначе я не Марк Власов, привыкший добиваться своей цели. Нужно вернуть деньги, закончить строительство, а потом уже позволить себе подумать о мести, если на это останутся силы.

Решив так, я немного успокоился. Бессонные ночи дали о себе знать, и остаток полёта я провёл в забытье и проснулся уже тогда, когда объявляли посадку. Приехав в нашу съёмную квартиру, я не застал там Таню, и это было небольшим облегчением. Я не знал, как сдерживать свою злость, потому что она меня разрывала на части, но мысль о том, что я могу загубить самого себя, остужала мой гнев, возвращая самоконтроль над эмоциями. Чтобы отвлечься, я засел за свой ноутбук, на который я заблаговременно установил пароль, и принялся за работу. Я понимал, чем быстрее мы найдём выход, тем быстрее я смогу вышвырнуть Спицину из дома.