Прощание с Литинститутом - Лев Альтмарк

Кроме всего, ещё и Эдик подлил масла в огонь. Сегодня мы вместе с ним работаем в одном из религиозных поселений, находящихся в самой гуще враждебных арабских деревень неподалеку от Хеврона. Он охраняет школу, я – детский сад. Едва мы привычно отзвонились на центральный пункт и раскланялись с местным начальством, он тотчас прикатил ко мне пить кофе. То, что в школе случится какое-нибудь ЧП в его отсутствие, маловероятно. Чтобы перспективному террористу проникнуть внутрь, ему нужно для начала преодолеть забор вокруг поселения, охраняемый армией, затем забор вокруг школы, уже не охраняемый, но тоже служащий вполне реальной преградой, и напоследок не попасться никому на глаза, что совсем невероятно. Почти у каждого мужчины в поселении, как минимум, пистолет на боку и обострённый интерес, как у всех деревенских жителей, к незнакомцу. А уж про арабов, которых здесь различают с первого взгляда, и говорить нечего. Им в поселениях находиться просто небезопасно.

– Не знаю, в чём причина, – начинает Эдик издалека, – но мне так почему-то хреново сегодня, как никогда раньше. Хоть в петлю лезь…

Невольно гляжу на довольно плотный загривок своего друга и прикидываю: нелегко ему будет в петле удержаться, если захочет претворить желаемое в действительное, может и выскользнуть. Лучше придумать способ понадёжней, раз уж возникли суицидальные устремления.

– С чего бы это? – Нужно как-то поддержать разговор. – Не выспался, что ли, как и я?

– Не в этом дело. – Эдик разминает сигарету, но прикуривать не спешит. – По жизни я невезучий…

– Ну да! Шеф тебя любит, как внебрачного сына! Придерживает для тебя самые блатные места, сколько влезет, столько и хватаешь рабочих смен, и никто тебе в рот не заглядывает. Казённая машина под задницей, бензина хоть залейся… Радуйся тому, что смог выкачать из своей рабской доли! Другие наши бедолаги и половины тех радостей не имеют.

– Ты бы сам радовался этому? Согласился бы на такую жизнь?

– Я? Нет. Мне хватает и того, что у меня есть.

– Верно. Потому что у тебя есть личная жизнь – дом, семья, к тому же книжки сочиняешь. А у меня ничего этого нет.

– В чём проблема? Заведи себе то же самое. Женись для начала. Книжку напиши. Сейчас все писателями стали. Их развелось больше, чем читателей.

– Не знаю про книжки, а жениться, думаешь, легко?

– Конечно, не легко. Но если поставить цель, то всегда можно найти хорошую девушку.

– Была у меня одна недавно! – Эдик горестно отмахивается от меня, словно от надоедливой мухи. – Замечательная была женщина, и мне с ней хорошо было. Да только работа наша дурацкая…

– Сам виноват! Хватаешь всё подряд, хочешь побольше бабок наколотить, потому и времени ни на что не остаётся.

– А куда денешься, если шеф каждое утро командует: расставь людей по местам, а если некого ставить, сам на его место становись. Выбора нет…

– Выбор всегда есть. Всегда можно от чего-то отказаться. Шефу удобно всё перекладывать на тебя и потом с тебя же спрашивать. А ты хоть раз скажи ему «нет», не будь тряпкой!

– Ну, ты сказанул! – Эдик даже хмурится от моей непонятливости. – Попробуй откажись! Меир заводится с пол оборота и сразу впадает в истерику, мол, я тебя обеспечил всем, чем мог, так чего тебе не хватает? Я у него, понимаешь ли, незаменимый, ценный экземпляр. Без меня он не может обойтись, как без туалетной бумаги при поносе. Не иначе…

Собственная неожиданная самооценка несколько веселит его, но через мгновенье он снова погружается в мутные воды меланхолии:

– Вот я и говорю, была у меня недавно хорошая дама, да только она посмотрела, какой я жизнью живу, и решила, видимо, что толку от меня нет. Каким я буду для семьи, если даже своему времени не хозяин? Свистнули среди ночи – и побежал, как собачка…

– Сам виноват! – повторяю упрямо. – Не хватай всё подряд, и график работ строй так, чтобы другим побольше доставалось. Тебе за это люди только спасибо скажут. А шеф – да пошёл он…

– А зарплата?

– Всех денег не заработаешь!

– Ну, ты даёшь! Знаешь, сколько у меня долгов?

В принципе, Эдик вполне созрел для семейной жизни. Много зарабатывает, но много и тратит. Однако деньги на ветер не выбрасывает, а покупает нужные для будущего хозяйства вещи. И хоть он пока не в состоянии приобрести собственную квартиру, но съёмную обставил по первому разряду – всё у него новенькое, дорогое и качественное. Только хозяйки пока нет – ни хорошей, ни плохой. И это его, естественно, удручает.

– Долги долгами, брат, – наставительно вещаю, раз уж выбрали меня сегодня в душеприказчики, – но и о вечном пора подумать. С долгами рано или поздно разберёшься, а жизнь устраивать нужно уже сейчас, без промедления. Постарайся для начала с подругой помириться. Наверняка не всё так беспросветно.

– Куда там! Она себе уже хмыря нашла из местных. Он в компьютерной фирме работает, и притом всего по восемь часов в день. Вечерами свободен и денег получает в два раза больше меня. Вот она и решила, что он ей подходит больше по всем параметрам…

– В чём-то она права! – жёстко обрываю его. – Ей живой человек нужен, а не робот, заколачивающий деньги двадцать четыре часа в сутки… А с другой стороны, не права, потому что спутника жизни надо выбирать не по каким-то внешним параметрам, вроде внешности, работы и достатка, а по душевной близости… Или как это ещё назвать? Плохо, если она в тебе не разглядела, какой ты на самом деле. Или всё-таки разглядела? Потому и бросила?

– Не разглядела! – отрицательно мотает головой Эдик. – Ей, оказывается, лишь деньги нужны, я это сразу понял. Попадётся кто-то, у кого их окажется больше, чем у нынешнего хмыря, она к нему переметнётся…

– Тогда грош ей цена. Хорошо, что между вами всё закончилось. И печалиться тебе не о чем.

– Ты так думаешь? – Эдик внимательно смотрит на меня, но подвоха в моих словах нет. – Я и сам думал об этом… Только всё равно мне плохо. И сердце ноет не по-детски…

Вот это да, удивляюсь про себя, наш крутой заместитель шефа заговорил о сердце! Не такой уж он железный. Что-то меняется в этом мире. На мгновение мелькает даже подлая мысль: хорошо, что не мне одному так тошно сегодняшним утром, Эдику ещё хуже. Но радоваться этому глупо.

– Всё образуется, – дружелюбно хлопаю его по плечу и пытаюсь перевести всё в шутку, – ты ещё молодой, тебя полюбят… Давай новый кофе сделаю?

Пока я ходил заваривать кофе, Эдик исчез. Видимо, ему что-то сообщили по переговорному устройству, и он укатил разбираться. Сердце сердцем, а работу никто не отменял.

Карьеру в таких небольших бизнесах, как охранная контора нашего шефа, сделать невозможно. Кроме простого охранника, других должностей здесь нет, разве что дорасти до погонялы вроде Эдика, то есть запродать себя на двадцать четыре часа в рабство, безропотно сносить все грубости и придирки, стискивать зубами собственную песню и всеми способами стараться сгладить хозяйское самодурство, чтобы окончательно не перессориться с коллегами. Но для этого нужно пожертвовать собственным самолюбием, а на такое способен далеко не каждый.