Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

На каждом поминанье лежала просфора или две и деньги за поминовение, от 2 до 10 копеек. Если на поминанье лежало 10 и более копеек, то это значило поминать «на обедне», то есть не только перечитать поминание у жертвенника, но и прочитать дьякону на амвоне, а священнику в алтаре «о упокоении душ усопших рабов божиих». Таких «обеденных» поминаний было у Власия так много, что священник и дьякон читали их приблизительно около часа. Проскомидия, а значит и поминание, продолжались, по уставу, конечно, до херувимской песни, то есть примерно до половины обедни. Эту часть обедни… духовенство… старалось… протянуть подольше, дабы собрать побольше поминаний, а с ними, конечно, и самое главное – пятаков. Одну только «херувимскую песнь» как певчие, так и псаломщики, что называется, «тянули» без конца.

Вторая часть обедни, хотя и отличалась лучшими песнопениями, но шла уже быстрее потому, что приток пятаков прекращался…

…Во время его службы отец Константин, бывало, не отойдет от жертвенника, или, вернее, не допустит монаха до жертвенника, из опасения, как бы «отче монасе не стащил бы с поминанья гроши!» ‹…›

Порядок говения был таков… вставали в очередь около правого клироса и проходили по очереди в алтарь к священнику, отдавали ему купленную свечу…

Замечу… что священник сдавал эти свечи старосте и получал за них деньги, вместо того чтобы их сжечь перед иконами…

…Это был, повторяю, ужасно жадный, доходивший в некоторых случаях до хамства человек. В Пасху, например, при освещении куличей, если вы не очистите яйца, принесенного святить, то отец Константин не постыдится спустить его, бывало, в бездонный карман своего подрясника…

…Как-то умудрялся богатых отпевать часами, а бедных минутами. Например, Пастухову, миллионеру… молебны пел часами, а нашему брату в десять минут «отзвонит» – гони монету!

…На наши гроши… наш отец Константин образовал пятерых сыновей. Четыре кончили Петербургский университет, пятый застрял в Ярославском юридическом лицее имени Демидова… Ни один из сыновей по духовному ведомству не учился» (59; 63–65).

Судя по мемуарной литературе, неприязнь к церкви, а затем и равнодушие к вере зарождались еще в школе, на уроках Закона Божия, с безразличием или, напротив, слишком рьяно проводившихся законоучителями, на механически-бездушно проводившихся исповедях, на непременных посещениях (строем, под присмотром надзирателей) богослужений. Теплой внутренней веры не было зачастую у самих священников.

Казенный характер православной церкви усугублялся еще и ведущей ролью настоящего духовного чиновничества – консисторского. В каждой епархии имелась духовная консистория, подчиненная Синоду. Власть ее была огромна. Консисторские и были истинными «пиявицами», дравшими с живых и мертвых. В Ярославле в 70-х гг. XIX в. секретарем (то есть главой) консистории был некто Аполлинарий Крылов. При годовом окладе в 150 руб. он сумел разжиться каменным домом с двумя флигелями и небольшим именьицем в Ярославском уезде, а в конце 90-х гг. XIX в. – начале XX cтолетия был уже председателем губернской земской управы. Недаром у ярославского духовенства ходила поговорка: «Аще пал в беду какую, или жаждеши прияти приход себе или сыну позлачнее – возьми в руки динарий и найди, где живет Аполлинарий» (59; 74).

Вероятно, здесь наш современник нуждается в некоторых пояснениях. Православное духовенство делилось на белое и черное. К первому принадлежало приходское духовенство, не принимавшее монашеского пострижения, совершавшее богослужения и отправлявшее требы. К нему относились церковнослужители (дьячки или пономари, причетники), лишь сослужавшие в храмах, и священнослужители – дьяконы и иереи (священники). Православие знает три степени священства: диаконскую, в которой находятся диаконы, протодиаконы и архидиаконы, пресвитерскую, к которой принадлежат иереи и протоиереи (протопопы), и епископскую, или архиерейскую, – епископы, архиепископы, митрополиты и патриархи. Существенные канонические различия имеют место только между степенями священства: дьяконы не имеют на себе благодати, а значит, не могут самостоятельно совершать богослужение и благословлять верующих; на священниках лежит благодать, но они могут совершать не все таинства, совершение же всех таинств, в том числе рукоположения священников, – прерогатива епископата. Внутри этих степеней различия между санами в основном внешние: в некоторых деталях облачения и титуловании.

Священник с семьей

Православная церковь, как организация, делится на церковные области – епархии, в своих границах, в основном, совпадавшие с губерниями. Епархию возглавляет епархиальный архиерей в епископской степени священства; наиболее существенной разницей в этой степени было то, что митрополиты возглавляли более важные, в том числе столичные, епархии. Архиерей осуществлял в епархии всю полноту духовной и религиозно-судебной власти. Его помощником и заместителем был викарий, викарный епископ. При архиерее находился архиерейский дом – свита, хозяйство и жилище архиерея, принадлежавшие, однако, не ему лично, а епархии; хозяйством управлял эконом, а свита состояла из духовника, ризничего, келейника, крестовых монахов, певчих и личного секретаря. Однако Петр I, превративший священство в чиновников Духовного ведомства, поставил архипастырей и все духовенство под контроль чиновников. Формально главой Русской православной церкви был сам император, но управлял ею Святейший Всероссийский Правительствующий синод, присутствие которого состояло из высших иерархов церкви, постоянных и переменных, назначавшихся императором, но все служащие были обычными чиновниками; во главе Синода стоял обер-прокурор из светских лиц, также назначавшийся монархом. Наконец, архиереи тоже утверждались государем, то есть епископат был послушным орудием высшей светской власти. На местах контроль за ним принадлежал епархиальным духовным консисториям из чиновников, вплоть до того, что при перемещении архиерея в новую епархию консистория производила ревизию хозяйства и выдавала разрешение иерарху на отъезд. Консистория производила суд над духовенством и выдавала документы мирянам.

Епархия с 1744 г. делилась на благочиния, включавшие 10–15 приходов – совокупности причта и прихожан данного приходского храма. Она находилась под управлением благочинного, обычно в сане протоиерея, назначавшегося архиереем из кандидатов, предложенных консисторией. Отец благочинный надзирал за благочестием и нравственностью духовенства, приходским хозяйством, приводил в исполнение распоряжения епархиального начальства, разбирал споры и жалобы духовенства (или на духовенство) и обладал некоторой дисциплинарной властью. С 1797 г. были благочиния и над монастырями. Проштрафившееся духовенство могло подвергаться различным наказаниям: от вызова к архиерею или в консисторию на неопределенный срок, заканчивавшегося обычно суровым внушением, а иногда, келейно, и побиванием посохом из рук самого владыки, до запрещения, то есть более или менее длительного отрешения от отправления богослужений, заключения в монастырь, в том числе Спас-Евфимьев в Суздале или в Соловецкий, которые играли роль церковных тюрем, и даже извержения из лона церкви – лишения сана, расстрижения. Расстрижение же влекло за собой очень серьезные ограничения в правах. Так что гнев благочинного либо самого владыки (или же его присных) был весьма чреват последствиями.