Огненные письмена - Маркус Сэйки

На кухне он поел консервированных бобов, пока варился кофе. А когда кофеварка зашипела, он, не глядя, потянулся за кружкой, но опрокинул ее со стола на пол.

Это было прекрасно.

Хоку не требовалась математика, чтобы описать случившееся, но он ясно представлял себе формулу, учитывающую силу тяжести, сопротивление воздуха и инерцию. Это показалось ему настолько очаровательным, что он потратил несколько секунд на наблюдения, замедлил вращение кружки, пока ему не стали видны все подробности: внутренняя поверхность с неотмытыми кофейными разводами, слабый отпечаток пальца на ручке, вихри пыли, поднятые падением, и солнечный зайчик от ребра в тот миг, когда кружка неторопливо ударилась об пол.

Когда она упала и разлетелась на фрагменты по предсказуемым направлениям, он слышал стук каждого осколка о плитку пола, и почему-то это навело его на мысль о Джоне.

В служебном туннеле Джон, говоря о важности непредвиденных обстоятельств, почти не обращал внимания на мальчика, идущего следом. Но потом он остановился и вперился в него внимательным взглядом.

– Хок, я должен сказать тебе кое-что. Кое-что важное. Велика вероятность того, что мне из этой заварухи не выйти живым. Если так оно и случится, ты должен помнить: ты – будущее.

– Не понимаю.

– Поймешь, – сказал Джон.

Потом они поднялись по лестнице, а несколько минут спустя Джон погиб.

«Он был прав, – подумал Хок. – Объяснять мне что-то тогда не имело смысла. Но теперь я понимаю».

Понимал он теперь и другое: то, что Джон использовал его, что, говоря о превращении пешки в ферзя, он это и имел в виду. Хок не возражал. Хок был важен для него, Джон обращался с ним как с мужчиной, дал ему имя, цель в жизни и мечту. Мотивы могут иметь значение, но не такое важное, как факты.

Хок взял новую кружку и налил себе кофе, медленно выпил его, размышляя. Потом вышел из домика и сел в джип. Он потянулся за ремнем, но тут его согнул приступ кашля. Он уронил голову на рулевое колесо и не поднимал, пока приступ не кончился. Когда кашель прошел, Хок вытащил кусочек ткани из кармана.

И замер.

Скомкал ткань.

Вытер нос руками, потер ладони.

Бензобак был полон на три четверти. Приблизительно шестнадцать галлонов. При расходе топлива около галлона на тридцать пять километров, полный бензобак позволял проехать пятьсот шестьдесят три километра. С деньгами, которые он нашел в конспиративном доме, он сможет заправлять машину восемь-десять раз. Ему нужно будет еще и есть, а также деньги понадобятся на всякие непредвиденные обстоятельства, – «Спасибо, Джон», – значит, приблизительно четыре тысячи километров.

Хок представил себе карту. Образ возник такой четкий, будто он и в самом деле смотрел на карту, вплоть до масштабной линейки в углу.

Сначала Солт-Лейк-Сити.

Потом Рено.

Сакраменто.

Сан-Франциско.

Лос-Анджелес.

На северо-восток к Лас-Вегасу, на юго-запад к Финиксу.

Потом разворот, чтобы закончить путешествие в Сан-Диего.

Общее расстояние – три тысячи девятьсот двадцать семь километров.

Сорок часов, если без остановки. Но ему нужно будет есть в ресторанах, заходить в церкви, садиться в автобусы. С учетом пережитого им латентного периода времени у него оставалось в обрез. Значит, проведи, скажем, четыре дня, пожимая руки, чихая на улицах городов, что позволит охватить население числом…

…девять миллионов.

Хок закашлялся, улыбнулся и завел джип.

Ему предстоял долгий путь.

В 2010 году мы с моим другом Блэйком Краучем совершали восхождение на гору. Поставив палатку на высоте четырех тысяч метров, мы трепались и попивали бурбон, и вдруг к нам пришла потрясающая идея, и оба в нее влюбились. Как и всякая любовная история, эта началась с интрижки, быстро перешла в стадию флирта, и мы с Блейком сами не заметили, как втюрились без памяти. В результате Блейк разродился мегауспешной трилогией «Сосны». А моя трилогия заканчивается книгой, которую вы сейчас держите в руках.

Любовь была долгой и красивой, она продолжалось пять лет, и ее итог – три книги и триста тысяч слов (я говорю только о собственных произведениях). За это время мы с женой продали квартиру в кондоминиуме, купили дом, родили дочку, а еще мы веселились, готовили еду и путешествовали. Теперь моя работа подошла к концу; прощание с ней приносит радость и сожаление, как и прощание с большинством приключений, которые меняют нас.

Я с удовольствием жил в мире своих книг, общался с Купером, Шеннон, Натали, Итаном и Куином (прости меня, Бобби, искренне говорю), а также с Джоном Смитом, Эриком Эпштейном и Хоком. Мысль о том, что это время прошло, погружает меня в печаль. И хотя не исключаю, что в какой-то момент все же решу вернуться, я думаю, что истории закончены, каждый из героев пережил и яркие минуты славы, и кромешную мглу. И я благодарен за то, что они позволили подсесть к ним в машину.

Я благодарен и многим другим. Пусть они, в отличие от моих вымышленных друзей, не оставили за собой горы трупов, все равно они крутые ребята.

Мой литературный агент Скотт Миллер – отличный человек и хороший друг, он с самого начала верил в трилогию. Джон Кассир неплохо умеет «строить» Голливуд и при этом сохранять вежливый вид. Спасибо вам обоим, джентльмены.

Для меня большая честь сотрудничать с выдающимся издательством «Томас и Мерсер». Никакая сила во вселенной не может остановить моего редактора и друга Элисон Дэшо. Жаки Бен-Зекри своей волей может согнуть мир, а тот поблагодарит ее и попросит согнуть еще раз. Грейс Дойл жует резинку и раздает волшебные пинки. Громадная благодарность Тиффани Покорни, Алену Теркусу, Микеле Брудер, Дафне Дерхэм и Джеффу Беллу, одаренным и преданным своему делу людям, чья любовь к литературе горит, как звезда.

Шасти О’Лири Саудант проделал удивительную работу, изменив обложки ко всем книгам серии. Джессика Фогльман выловила около миллиона моих ошибок. Кейтлин Александер проницательная и умная, и редактирует она очень быстро и качественно.

Мой старый друг доктор Ювал Рац невероятно щедро делился со мной своим временем и знаниями. Биологическая база сверходаренности и способ уничтожения мира принадл ежат ему, и от близости двух этих понятий у меня мурашки по коже.

Когда меня заклинивало, когда меня одолевала бессонница, когда я раскачивался туда-сюда, рыдая и щипля себя, мои друзья Блэйк Крауч и Шон Черковер всегда приходили ко мне на выручку. Все слова в романе мои, но многие решения принадлежат им.

Как и всегда, безграничная благодарность моим родителям, Тони и Салли, и моему брату Мэтту. Я вас всех люблю.

Мои девчонки – моя жизнь. Спасибо тебе, моя взрослая любовь, и тебе, моя маленькая любовь, блестящая, бесстрашная и очень глупенькая Джослин Салли Сэйки.