Недоступный - Лина Мур

– Мистер Мёрфи, вы пропустили совещание? Мне прислали письмо о том, что вас не было, и анализ рынка, который вы запросили для него. Им пришлось перенести…

– Какая разница? – сухо спрашиваю я.

Синди замирает с приоткрытым ртом и бросает недоумевающий взгляд на шофёра. Тот лишь пожимает плечами.

– Скажите, я плохой человек? – интересуюсь я.

– Нет, сэр, конечно, не плохой. Вы очень собранный и…

– Я тебе плачу, и ты мне врёшь в лицо. А ей я не платил, и она не боялась высказывать правду прямо в мои чёртовы глаза, – бормочу, тяжело вздыхая.

Сколько стоит ложь и имитация радости? Несколько сотен в неделю. Теперь я знаю всё.

– Отец звонил? – Поднимаясь из кресла, хватаю пиджак и надеваю его.

– Нет, сэр.

– Из госпиталя приходили какие-то бумаги или запросы об оплате?

– Нет, сэр.

– Ты перевела деньги на счёт, который я давал тебе, на имя Дженны Ноар?

– Да, сэр, ещё две недели назад, и я говорила вам, что платёж не прошёл. Счёт закрыт, и деньги вернулись.

– Ты не говорила, – прищуриваюсь я.

– Говорила, мистер Мёрфи. Через день после того как произошла авария. В первый раз деньги прошли, а во второй нет. Я вам даже выписку положила на стол. Вот она. – Синди копается в бумагах и протягивает мне нужную.

Пробегаюсь взглядом и хмурюсь. Почему счёт Дженны закрыт? Почему деньги не прошли? Она заплатила за Эдди, и я пытался вернуть их, как и те, что украл Хэйли.

– Узнай почему счёт закрыт, и есть ли у неё ещё один. Завтра утром жду. Поехали…

– Мистер Мёрфи, а документы по анализу рынка для завтрашнего совещания? Вы их хотели…

– Какая разница, – горько шепчу я, проходя мимо Синди.

И, правда, какая разница в том, что меня не будет где-то, если я чувствую себя мёртвым? Какой смысл в моей работе, если это больше никому не приносит пользы? Какая разница?

– Сэр, домой?

– Нет. Отвези меня к родителям.

Отворачиваясь к окну, смотрю на тонкие дорожки из дождевых капель, скатывающихся по стеклу.

Что мне нужно сказать? Я козёл? Да, я козёл. Я похуже всех козлов, вместе взятых, и всё понимаю. Я не дурак, чтобы не помнить о том, что мой брат чуть не умер из-за меня, что в госпитале была Дженна, и я вёл себя ужасно с ней. Я таким образом пытался защищаться. Но эта женщина со своими чёртовыми глазами, полными боли и слёз, засела в моей голове. Её голос постоянно звучит где-то рядом. Её слова оживают каждую ночь во снах, и я вижу кошмары. Я медленно схожу с ума. Меня все вычеркнули из своих жизней. Мне запрещено было приходить в больницу. Мне запрещено было приближаться к Эдди. Мне запрещено было даже обсуждать случившееся с родителями. Я получил осуждение, серьёзный штраф, недоверие клиентов, потерю нескольких крупных заказов, забастовку рабочих, угрозу дисквалификации на выставке… Я могу перечислять вечно то, какие проблемы появились в течение двух недель начиная с того момента, как грузовик Эдди взорвался. Но это всё меркнет перед тем, что я потерял намного важнее каких-то денег. Есть ли у меня оправдания? Нет. Я и не хочу их себе искать. Я виноват во всём сам.

– Сэр, мы на месте, – сообщает шофёр.

Делаю глубокий вдох и выхожу из машины. В доме родителей меня приветствует новый дворецкий. Я здесь не был около двух лет. Да, как бы смешно это ни звучало, но меня не приглашали сюда два года. С родителями я пересекался или на ланче где-то в ресторане, или в офисе. Всё. Ещё были редкие телефонные разговоры. Они и раньше не особо ждали меня, а теперь и подавно. В этот дом мы переехали, когда Эдди было три года, а я учился ещё в школе. Я жил в комнате для гостей, ведь всё равно должен был скоро съехать. Чёрт… у меня даже не было своего места в родительском доме. У меня не было места в их сердцах. И я искал его. Я добивался его. Я чуть не убил брата из-за него. Так какая разница, буду ли я завтра на совещании?

Толкаю дверь и оказываюсь в полутёмном помещении. Жутко воняет лекарствами и ещё здесь невыносимо влажно.

– Нет, я ещё не сдох. Тебя слишком рано пригласили на мои похороны, – раздаётся до сих пор слабый голос Эдди из глубины комнаты, отделанной в самом дурацком, мальчишечьем и пёстром стиле.

Поворачиваю голову и вижу брата, сидящего в инвалидном кресле. Сам он передвигаться пока не может из-за гипса на ноге, руке и корсета на талии. Это я узнал, подослав свою секретаршу от имени его подружки. Мне ничего не говорили. Меня просто выбросили из этого мира.

Я не знаю, что ответить. Все слова жалкие. Очень жалкие и унизительные в такой ситуации.

– Зачем пришёл, Кент? – Эдди нажимает на кнопку пульта управления коляской и выезжает на освещённое пространство.

– Выглядишь неплохо, – прочищая горло, произношу я. У меня в глазах рябит от размалёванных яркими красками стен, они ни черта не соответствуют ситуации.

– Ты хотел сказать, что я выгляжу неплохо для мёртвого, и это тебя удручает?

– Эдди…

– Нет, не надо. Если ты снова ищешь какие-то скрытые мотивы моего проживания в родительском доме, то не утруждайся их перечислять. Я съеду, как только смогу ходить сам. Я вернусь на работу и…

– Прекрати, – шепчу, жмурясь, и потирая переносицу. – Неужели, ты видишь меня таким чудовищем?

– А разве это не так? Ты оно и есть. Ты сам себя довёл до этого, и мне противно на тебя смотреть, а ещё противнее тебя слышать. Я всё знаю, Кент. Я не спал, когда ты пришёл в больницу, и ненавижу тебя за то, что ты сказал Дженне. Я ненавижу те часы, когда она сидела рядом со мной и тихо плакала, извиняясь за то, что ты мудак. Мне на себя плевать, знаешь? А вот на неё нет. Она единственная, кто увидел, как мне плохо, и помогла мне. Она за меня волновалась больше, чем ты. И я её поддерживаю во всём. В каждом, сказанном тебе слове. Это правда. Ты не заслужил нашу любовь. Ты отвернулся от неё и заставил нас страдать, причинив нам обоим боль. Ты…

– Хватит, Эддинглей! Дженна Ноар нам не родственница, и это ты втянул в меня эту историю, поэтому закрой рот и прекрати мнить себя взрослым! – рычу я, подходя к нему.

– Хочешь меня ударить, да? Так ударь. Мне плевать, Кент. Но, ударив меня, лучше ты не станешь.

– Боже, Эдди! Я не хочу тебя бить! Я пришёл, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь, потому что родители запретили приближаться к тебе! Я ни черта не знал о том, что ты болен, и у тебя врождённая анемия! Я всего лишь… я…

– Что ты? Что ты, Кент? Какая разница, знал ты или нет? Какая к чёрту разница? Изначально надо относиться к людям нормально, а не доводить их до смерти! Ты хотел моей смерти, и мне жаль, что я не умер! Мне жаль, что я не сдох, и теперь мне снова нужно смотреть на тебя, испытывая боль, что мой брат законченный трус! Лучше бы я умер! – выкрикивает Эдди, и я отшатываюсь.